Виктор Мануйлов - Я, мой брат Лёха и мотоцикл

А Лёха ему сказал, будто его кто-то спрашивал:

– И совсем я не маленький, – сказал Лёха самому дяде доктору. – Я маленьким был, когда меня снимали на телик и показывали, а Юру тоже снимали, но не показали. С тех пор прошло вон сколько лет, – и Лёха загнул четыре пальца. – И я уже перешёл во второй класс.

– Не знаю, не знаю, – сказал дядя доктор, покачал головой в белой шапочке и добавил: – Всё может быть.

А Лёха спросил:

– А вы умеете ездить на мотиках?

– Мотики? А-а! – обрадовался дядя доктор. – Это мотоциклы? Да? Нет, малыш, не умею.

– А на велике?

– На велике умею.

– А я и папину машину умею водить, – соврал Лёха, потому что только пару раз папа подержал его на коленях и разрешил порулить на дороге, где не было других машин. Он и мне разрешает порулить, и даже чаще, чем Лёхе. И даже не на коленях.

– Да ты, брат, молодец, как я посмотрю, – сказал дядя доктор. – Но всё-таки будь поосторожней. Хорошо?

– Я буду, – пообещал Лёха. И спросил: – А вы мне шоколадку дадите?

– Шоколадку? – удивился дядя доктор. – Шоколадки у меня нет. А вот витаминку дать могу.

– Ну ладно, – сказал Лёха и вздохнул. – Давайте вашу витаминку. И Юре тоже.

И дядя доктор дал нам по две витаминки: одну кислую, а другую не очень. Но мы всё равно сказали дяде доктору «спасибо» и «до свидания».

А мама сказала, когда мы вышли от дяди доктора, что нехорошо попрошайничать, что у нас дома есть шоколадки, что дядя доктор подумает о нас что-нибудь плохое.

– И ничего он не подумает! – сказал Лёха. – Потому что добрый. Как Айболит из мультика. Хотя и без бороды. А еще потому, что не стал делать мне уколы. И не брал из пальца кровь. А сделал только рентген – и всё. А рентген – это совсем не больно, а холодно и щекотно.

Мы вышли из больницы, сели в машину и поехали домой. То есть на дачу. Потому что как раз завтра и послезавтра должны состояться гонки на первенство России. И надо хорошенько отдохнуть.

И пока мы ехали, мама подумала-подумала и спросила у Лёхи, потому что он уже совсем здоровый:

– Как же ты, Лёшенька, умудрился так чебурахнуться?

Но Лёха только пожал плечами, потому что ещё не придумал, как он умудрился.

И тогда я рассказал о яме, в которую Лёха попал передним колесом.

– Откуда там яма? – удивился папа.

– Откуда-откуда? – закричал Лёха. – Террористы сделали – вот откуда! Они бомбу подложили, ка-ак жахнули! – вот яма и образовалась!

– Какие там террористы! – сказал папа. – Глупости.

– Не выдумывай, – сказала мама строгим голосом. – Вечно ты чего-нибудь выдумываешь.

– И не глупости, и не выдумываю, – сказал Лёха. – Это по телеку говорили, что террористы взрывают бомбы, поэтому и получаются ямы. И даже такие большие, что во-от такие! – и Лёха раскинул руки, чтобы стало видно, какие бывают ямы.

– А я знаю, – сказал папа. – Эта яма образовалась не от бомбы, а от дождя. Дождь шёл-шёл, вода текла-текла, нашла себе дырочку, и образовалась промоина. В эту промоину вода песок и унесла. Вот откуда яма.

– Точно! – сказал я. – Там дырочка и есть. Я в неё ногу совал – вот такая глубокая! – показал я руками, но при этом подумал, что я ведь не руками её мерил, а ногой, а в машине ногой никак не покажешь, и мне могут не поверить.

И тогда я решил пояснить, что яма глубиной по самое моё колено и даже глубже. Но не успел я открыть рта, как в моей голове что-то клац-клац:

Вот что получилось у меня в моей голове. Может, не совсем складно, но всё равно стихи. Только я про них никому не сказал, потому что… не знаю, почему. И про глубину промоины – тоже. Может, она даже глубже, чем моя нога.

Тут мы остановились на переезде перед красным сигналом светофора. Все стали смотреть на светофор, чтобы не пропустить зеленый. И я тоже смотрел, но, несмотря на это, в моей голове опять клац-клац-клац:

Я даже чуть-чуть подпрыгнул от радости, но не слишком высоко, потому что в машине высоко не подпрыгнешь. И подумал, что хорошо бы придумать что-то ещё удивительное. Я нахмурил лоб изо всех сил, но ничего удивительного не придумывалось и не придумывалось, – даже когда я почесал в затылке, – так что я решил, что и не придумается. Но тут опять клац-клац – и стало придумываться само собой: