Виктор Кава - Трое и весна

Когда дядька Петро наконец-то вылез из-под машины, я заставил себя не прятаться. Поздоровался хрипло. И — будто проглотил язык… Дядька Петро смотрел выжидающе. А я молчу. Тогда он отвёл глаза, вынул папиросу, не торопясь размял её в пальцах, медленно прикурил от зажигалки. Мол, я подожду, а ты соберись с мыслями.

— Дядьку, — противно тонким голосом сказал я, — зачем вам фара к велосипеду? У вас же, гляньте, на машине аж две здоровенные…

— Логично, — серьёзно подтвердил шофёр, а у самого где-то в глубине глаз колыхнулась улыбка. — Но что с того?

— А у меня — ни одной… И велосипед — как новенький, хоть старый и довоенный…

— Ясно, — потёр дядька Петро небритую щеку, — суду все ясно.

Я с замирающим сердцем ждал окончательного приговора. Не заметил, когда и тётка Ульяна появилась на крыльце.

А приговор был неожиданный.

— Вот что, — прищурился шофёр, — ты, говорят, мастак по ремонту этих двухколёсок? — покосился он на велосипед.

Что мне оставалось, как не кивнуть утвердительно?

— Значит, мастак. Тогда посмотри, что там с втулкой моей случилось? Пищит и пищит, как паршивый котёнок. Ещё и педали прокручиваются, когда в гору взбираешься, и велосипед тяжёлый стал, как трактор… Ну, а потом поговорим по другим вопросам…

— Петро, — укоряюще отозвалась с крыльца тётка Ульяна, — как тебе не ой-ой-ой! Сам зубы съел…

— Стой, — перебил её дядька Петро, — не вмешивайся в наши мужские разговоры…

Тётка Ульяна махнула рукой и пошла обратно в хату.

Дядька Петро снова полез под машину, а я поскорее занялся втулкой.

Гайки отвинтились быстро. А дальше началась морока. Втулка с какими-то шайбами, пылезадержателями и другими премудростями… Но все же разобрал… Почему велосипед стал тяжёлый и пищит, я понял без особых трудностей. Даже удивился, как это дядька Петро — сам шофёр — не мог додуматься. Да она, эта втулка, была смазана в последний раз кто знает когда, и та смазка давно сгорела.

Набил куда сколько можно солидола — и писка как не бывало. Ну, а стал ли велосипед легче, посмотрим, когда соберём. Хотя в том, что он полегчал, я не сомневался.

А прокручивания довели меня до отчаяния. Я менял ролики местами, щедро смазывал солидолом пятерик, напрасно пробовал зачищать напильником неподатливые выступы из калёной стали. Все равно нажмёшь сильно на педаль, и ролики, взвизгнув, слетают — прокручивание.

Чем больше я возился с пятериком, тем дальше отплывала от меня фара. Но я, правду говоря, немного и забыл про неё. Перед моими глазами стоял лишь злосчастный пятерик. Неужели я не осилю его?

— На! Может, пригодится.

Я быстро оглянулся, бессмысленно уставился в молоток, который протягивал мне дядька Петро.

Потом взял молоток, повертел в руках. «Уж не стукнуть ли по пятерику так, чтобы он разлетелся на куски?» — появилась глупая, злая мысль.

«Стукнуть, стукнуть…» — зацепилось в моем мозгу. И, ещё толком не осознав, что буду делать молотком, я пошёл с пятериком к верстаку, приютившемуся в углу двора под ветвистой шелковицей. И тут все сразу стало ясным.

Взял шарик, выбил с его помощью на пятерике неглубокую выемку. Передохнул — все-таки сталь! — принялся бить вторую…

Кинулся к велосипеду, мигом собрал втулку. Проехал на велосипеде по двору не очень быстро, но хорошенько нажимая на педали. Победно посмотрел на дядьку Петра.

— А ну, вы теперь!

— Э, с чего бы это я не доверял тебе? Видел сам, крепко давил ты на педали…

Он пошёл к крыльцу, молча отвинтил и снял фару, молча подал. И мне стало немного жаль дядьку Петра: все-таки без фары — большой, красивой, покрытой светлым алюминием — его велосипед будто осиротел… Но это было мгновенным чувством. В следующую минуту я рванулся к плетню. Перепрыгнул бы его сгоряча…

— Юрко! — послышалось сзади.

У меня от неожиданности едва не подломились ноги. Неужели передумал?..

— Юрко! — подошёл дядька Петро. — Есть к тебе один разговор. Нет, нет, — заметил он мой встревоженный взгляд, брошенный на фару, — не о ней. Слушай, не пошёл бы ты ко мне помощником? На время жатвы. Вижу, руки у тебя что надо, голова тоже соображает. Ну и вырос ты за этот год, вот-вот меня догонишь…

Что я мог ответить дядьке Петру?

— А когда?

— Да ещё вдоволь наездишься на велосипеде. Не раньше, — дядька Петро почему-то глянул на небо, — чем через полмесяца, когда погода установится…

Я все-таки перепрыгнул плетень. И ещё запас подо мною остался.

Втиснуть новую батарейку в кобуру для ключей, протянуть от неё проводку до фары было делом нескольких минут.