Ульф Старк - Петтер и поросята-бунтари

Оскар завернул в какой-то гараж неподалёку от фабрики. Там мы сменили нашего дряхлого «деда» на грузовик, которому, по-моему, тоже пора было на свалку. Оскар сказал, что взял его на прокат у одного своего товарища по работе. А больше он ничего мне не объяснил. Куда мы ехали? Куда он меня тащил? Зачем ему понадобился грузовик?

Оскару, по-моему, ужасно нравилось делать из всего этого великую тайну. Он веселился, как ребёнок. Он бы, я думаю, с удовольствием завязал мне глаза, как это делают бандиты со своими жертвами, когда отвозят их в какие-нибудь там заброшенные рыбацкие хижины на берегу моря или в избушки на курьих ножках в дремучем лесу. А я чтоб подсчитывал, сколько было поворотов направо и сколько налево, и определял бы на слух, когда мы переехали железную дорогу, а когда проехали по мосту через реку, а это вот поднялся в воздух самолёт, а это забивают сваи, и так далее, и так далее. А потом всё очень просто — берёшь карту автомобильных дорог Швеции (типография при Генштабе) и показываешь, где находится разбойничье гнездо.

— Почему ты не можешь сказать, куда мы едем? — спросил я.

— Сказать-то я могу, — ответил он. — Но тогда уже будет не так интересно.

— Понимаешь ли, — сказал он потом. — Я тут вот о чём подумал. Прежде, ну, ещё несколько недель назад, мне казалось, я всё уже знаю наперёд. Как до сих пор было, думал я, так оно и дальше будет. Всё одно и то же. Не жизнь, а прозябание. Будто тебя запихнули по шею в липкую, вонючую грязь — сколько ни пытайся вылезти, так и будешь месить грязь на месте. И надеяться уже больше не на что, и ждать нечего. И через год, и через десять лет будешь жить всё так же. Будто и не живёшь вовсе. Тоска зелёная. Ты не представляешь, до чего мне было тошно. Я хочу сказать, если уже не веришь ни в какие сюрпризы, ужасно скучно становится жить.

— Понятно, — сказал я.

— А о сюрпризах надо самому заботиться, — прибавил он. — Само по себе ничего не изменится.

Дальбу остался далеко позади. Куда же мы всё-таки едем, ломал я себе голову.

Часа через два мы подъехали к городку Мариебу. Был уже полдень, и мне хотелось есть. Но Оскар, по-моему, и не думал ни про какую еду. Машину он поставил на улице около магазина.

— Ну вот, приехали, — сказал он.

— А что мы тут будем делать? — спросил я.

— Будем покупать пианино, — сказал он.

— Пианино?

— Ну да. Еве.

Я подумал, что он шутит. Сколько раз я слышал эти его разговоры, что нам не хватает денег! Сколько он в последнее время набирал этой самой сверхурочной работы, чтоб мы могли сводить концы с концами! Он совсем себя замучил с этой своей работой, и вдруг на тебе — хочет купить пианино, которое стоит, наверное, не одну сотню крон. Не иначе как его хватил солнечный удар.

В магазине, перед которым мы остановились, продавались пианино «новые и подержанные», как написано было на вывеске. Оскар чуть не бегом вбежал туда. Я остался стоять у дверей. У меня прямо глаза разбежались, столько там было этих пианино: коричневые, белые, черные, из дуба, из красного дерева, из берёзы, из сосны. У стены стояли два рояля, будто какие-то гигантские чёрные блестящие насекомые. Интересно, подумал я, что бы получилось, если б все они вдруг заиграли сами по себе. Вот была бы музыка! Весь город бы заплясал!

Оскар неуверенно переходил от одного к другому. Он разглядывал надписи, осторожно прикасался к полированным крышкам, нажимал на клавиши, извлекая ни на что не похожие звуки. Продавец поднял голову от своей конторки. Он был коренастый и, наверное, не худее Оскара. Ему бы больше подходило продавать гири и штанги.

— Что бы вы хотели? — спросил он.

— Мы хотим пианино, — сказал Оскар.

— Так, так, — сказал продавец.

— Хорошее пианино, — прибавил Оскар. — Хорошее и дешёвое.

— Ну что ж, у нас имеется несколько неплохих, из подержанных, — сказал продавец.

Он подошёл к большому чёрному пианино, на котором было написано: «Скандинавия». Медные педали у него так и сияли, а над чёрно-белым оскалом клавиш блестели два подсвечника. Я сразу же влюбился в это пианино — если только можно вообще влюбиться в пианино.

— Может, купим, а? — сказал я.

— Хорошая вещь, — сказал продавец. — Мы его проверяли. Оно в прекрасном состоянии.

— Гм, — сказал Оскар. — Честно говоря, я не очень-то разбираюсь в пианино. А сколько оно стоит?

— Две тысячи пятьсот.

— Так много? — сказал Оскар. — Вот чёрт. А подешевле ничего нет?

— К сожалению, нет, — сказал продавец. — Это самое дешёвое.