Василий Алферов - Утро года

Слыхала?.. Федюнька маленький и то не плачет. А еще у матери просишь, чтобы она тебе платье сшила небесного цвета. Вот продашь кукушкины слезки, тогда и платье будет…

Мы подъехали к последней гриве — это как раз на полпути к дому. Туча закрыла все небо, стало темно. Ветер, как дикий конь, рванулся с такой силой, что под самый корень сломал наш «парус». Лодка провалилась как будто в бездну и чуть не захлебнулась. Я кричу Яшке:

— Правь на гриву!

Аграфенка заревела еще пуще, а на нее глядя, точно поросенок, завизжал и Федюнька. Лодка все больше и больше наполнялась водой. Мы с Яшкой тоже струхнули, но виду не показывали, а напрягали последние силы, чтобы лодку подогнать ближе к берегу.

— Мамынька, тону-у!.. — надрывалась Аграфенка.

Яшка смерил кормовиком глубину и обрадованно, изо всей мочи крикнул:

— Не слушай ее, тетка Христинья, Аграфенка врет! Тут и воды-то всего по пояс.

Не доплыв несколько шагов до берега, лодка стала медленно погружаться на дно. Яшка и я прыгнули в воду и первым делом отволокли Федюньку на гриву. Аграфенка, вся мокрая, ухватившись за мешок, не решалась прыгнуть. Но ветер сшиб ее с ног, и она вместе с мешком шлепнулась в воду.

— Эх ты, княжна персидская! — засмеялся Яшка, подходя к ней. — И прыгнуть-то как следует не умеешь. Пойдем.

Яшка взял Аграфенку за руку и проводил до берега. А я придерживал мешок, угоняемый волнами.

Мы с Яшкой выбились из сил, но бросать мешки с ландышами нам было жалко — они для нас дороже жизни… И вот, к нашему удивлению, расхрабрилась Аграфенка. Сердито поправляя то и дело свисающие на глаза льняные пряди волос, она молча и усердно помогала нам с Яшкой вытаскивать мешки на берег.

…Пока мы сушили одежонку и мешки, туча ушла на восток. И там, где-то далеко, изредка и глухо, будто сытый зверь, ворчал гром. Дождя не было — над нами пронеслась только буря.

Вскоре стало совсем тихо, но взбаламученная вода все еще продолжала колыхаться, точно в огромной чаше, которую будто кто слегка покачивал. Отчерпали лодку, подтянули ее ближе к берегу, а потом погрузили мешки с ландышами и поехали. Мы плыли домой, полные гордости и радости. Даже Аграфенка, всегда нахмуренная, сейчас улыбалась, поглаживая Федюньку по лохматой голове. А выглянувшее солнышко скатывалось к западу. Оно было теплое и ласковое.

На второй день высушенные ландыши мы с Яшкой сложили в один маленький мешочек и отнесли аптекарю. Их оказалось всего-навсего около фунта, а у Аграфенки — и того меньше.

Ну, а за листья аптекарь не то что по пятаку за фунт, как мы надеялись, но и по копейке не дал.

Июль шел к концу. Дни стояли знойные, тихие. В один из таких дней мы с Яшкой собрались в лес. Собирались давно, но как-то все не могли окончательно договориться. К тому же задуманное нами дело было довольно трудным. А собрались мы идти на Барский пчельник. Неподалеку от нашего села когда-то была небольшая рощица, а в ней — барская пасека. С годами рощица разрослась до того, что стала непроходимой. Овраги густо затянуло дремучим орешником, крапивой, вьющимся хмелем. По дну их бежали студеные родниковые ручьи.

Как рассказывали старики, ульи с пчелами много лет назад были вывезены с пасеки, но за рощицей укрепилось название Барский пчельник.

Никто бы, может быть, никогда и не узнал, что в этой рощице осталось несколько семей пчел, если бы не пастух дед Трофим. Однажды он удивил все село: принес из рощи два больших конных ведра, до краев наполненных душистым липовым медом. Старик случайно напал на дикую семью пчел, гнездившуюся в огромном дупле старого вяза.

— Вот это медок! — хвалился он. — Всю жизнь прожил, а такого не доводилось пробовать.

— Да как же это ты, Трофим Данилыч, напал на мед-то? — спрашивали любопытные.

— Эдак, — уклончиво отвечал старик. — В лесу, милочки мои, все есть, только не каждому дается…

— А пчелы тебя не покусали?

— Зачем кусать? Они меня знают. Я лесной бирюк, — шутил дед Трофим.

Так и повелось: кто бывал в Барском пчельнике, тот считал необходимым побродить по лесу и поискать, не попадется ли где-нибудь дупло с медом. Некоторые безнадежно махали руками и говорили:

— Шут с ним и с медом-то! Это деду Трофиму сподручно, а нам некогда.

Обычно мы с Яшкой везде ходили вдвоем, но на этот раз с нами увязался Петька Марьин. Пока я в сенях искал ведерко, Яшка рассказал Петьке о нашей затее. Петьке тоже захотелось пойти с нами в Барский пчельник. Когда я вышел на улицу, он, уминая за обе щеки пирог, спросил: