Леонид Жариков - Судьба Илюши Барабанова

На второй этаж вела чугунная лестница со стертыми ступеньками. Там помещались старшие классы и кабинеты. Степа остановился и с хитрецой предложил Илюше заглянуть в один из кабинетов. Там у двери, оскалив зубы, стоял скелет человека.

«Царь-голод», — тревожно подумал Илюша и закрыл дверь.

На втором этаже, где парами ходили старшеклассники, Илюша лицом к лицу столкнулся с Гогой.

— Ба, кого вижу! Здравствуй. Как поживает наша бабушка, она еще не загрызла тебя своими гнилыми зубами?.. Тина, ты узнаешь этого огольца?

Тина с улыбкой протянула Илюше руку.

— Мы давние приятели. Правда, Илюша?

— Мы с ним родственники, и то я не хвастаюсь, — сказал Гога насмешливо. — Ты в каком классе, то бишь группе? Видишь, у нас как на скотном дворе — свиньи первой группы, коровы второй группы.

— А себя ты к каким животным относишь? — съязвила Тина.

— Прошу без свинства, — обиделся Гога и, чтобы переменить разговор, приказал Илюше: — Если тебя кто-нибудь обидит, жалуйся мне. Захочешь, назначу тебя в сап-ком или какой-нибудь другой «ком». У нас их много. Словом, если тебе захочется делать карьеру, я помогу. Салют, брат бледнолицый!

Пока Илюша разговаривал с Гогой Каретниковым, за ними издали наблюдала Валя Азарова. На следующей перемене она нашла его в толпе и отозвала в сторонку:

— Отчего ты не приходил к нам? Пороть тебя некому. За целое лето ни разу не явился.

— Я в бору коров пас.

— А мне досталось за тебя.

— От кого?

— Да так… комсомольцы отругали. Ой, чуть не забыла: знаешь ли ты, кто у нас живет? Мустай!

Илюша вспомнил Мустая и обрадовался:

— Значит, он нашел вас?

— Он такой чудак, — засмеялась Валя. — Ходил по городу и спрашивал дядю Колю.

К Вале подбежала черноволосая, с острыми глазами девочка и с ходу спросила:

— Это кто? Наш? — И она сильно встряхнула руку Илюше: — Здорово!

— Он не просто наш, — сказала Валя, — он самый настоящий пролетарий. Отец у него шахтером был… Илья, ты поможешь нам воевать со скаутами? У нас в школе все посты захватили нэпманские сынки.

— Не говори, — согласилась Фрида. — Заведующий у нас старорежимец. Закон божий ввел, мы бучу подняли. Еле прогнали попа. Теперь нам романскую теорию преподают. Слыхал? Варяжские князья Синеус, Трувор и Рюрик приплыли с севера, а русские люди — бух перед ними на колени и говорят: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите и володейте нами». Понял? Володейте! Точно народ наш раб и ни на что не способен… Ничего. Зато мы теперь дразним завшколой Синеусом.

— Ему кадетами командовать, а не в советской школе преподавать, — сказала Валя с возмущением. — В школе полно купчиков, поповичей, маменьких сынков. Стоит поставить что-нибудь на голосование, как у них большинство. Хоть плачь.

Девочки увлеклись и не видели, как появился Гога Каретников. А тот давно уже заметил, что Валя и Фрида «обрабатывают» Илюшу, и решил вмешаться.

— Эй, проклятьем заклейменные, не очень завлекайте нашего волчонка!

— Заткнись, — огрызнулась Фрида. — Жорж Борман, нос оторван, вместо носа папироса!

Гога картинно расхохотался.

— Вот она, пролетарская поэзия: Жорж Борман — нос оторван. Изящно, прямо как у Пушкина:

Гогу окружали такие же, как он, «жоржики» — сытые, самодовольные. Их легко можно было отличить от детей бедноты не только по одежде, но и по вызывающему поведению.

— Илья, — обратился Гога к Илюше так громко, чтобы слышали все, — я тебе не советую знаться с этими стрижеными феями. Смотри, увлекут они тебя в омут.

— Катись колбасой, кривляка, — ответила Фрида.

За Гогу вступились его дружки:

— Полегче на поворотах! Это вам не восемнадцатый год…

— Пролетарии лохматые…

— Рвань Парижа…

Школьный звонок прервал перепалку, и самодовольный смех нэпманских сынков смешался с шумом разбегавшихся по местам учеников.

Илюша учился жадно. Каждый урок открывал для него что-нибудь новое. Оказывается, числа можно складывать, делить и умножать. Стоило произнести «пятью пять», как ответ выскакивал сам собой. И потом, сколько ни проверяй, все равно получится двадцать пять. Даже весело!

Придя из школы, Илюша быстро делал уроки и бежал помогать Степе. Хотя он был старше Илюши на два года, ученье давалось ему трудно; он плохо видел, не успевал списывать с доски и отставал. Крестная за это не ругала — лишь бы почаще ходил в церковь да побольше молился. И Степа уже дважды оставался на второй год…