Галина Карпенко - Как мы росли

Клавка взяла ключи и поскорее побежала одна.

— Ты перья-то сними! — закричала Варя.

Но Клавка так и убежала в жар-птицыных перьях.

Она остановилась у двери Оксаны Григорьевны. В комнате было темно. Клавка отворила дверь и услышала, что Оксана Григорьевна горько плачет. Клавка села на пороге. А Оксана Григорьевна всё плакала и плакала.

За Клавкой следом так же тихо подошли и другие ребята. Наконец в коридоре раздались шаги Чапурного. Увидев ребят, Михаил Алексеевич поманил их к себе. Они подошли к нему на цыпочках.

— У неё, ребята, горе, — сказал Михаил Алексеевич. — Мужа у неё на фронте тяжело ранили… Вот дело-то какое…

— Ранили — это ничего, — зашептал Наливайко. — Вас как ранили, а ничего.

— Гриша у бабушки тоже какой раненый был, а сейчас ходит, — сказала Варя.

— Ну, мы давайте пойдём отсюда, — сказал Чапурной и прикрыл дверь.

— А как же ужин? — спросила Люська. — Я ужин принесла.

— Ну зайди, только тихонько, — сказал Михаил Алексеевич.

Люська скрылась за дверью, и вдруг что-то загрохотало.

— Ну, споткнулась и всё разлила! — сказала Клавка.

В комнате зажёгся свет. На пороге появилась Оксана Григорьевна, за ней — растерянная Люська с пустой миской.

— Ой, вы все здесь? — сказала Оксана Григорьевна. — Я и не слышу. Ну заходите, заходите, Михаил Алексеевич!

В комнате было тесно. Оксана Григорьевна и плакала и улыбалась, глядя на ребят.

— Я хотел их увести, спать пора, — сказал Чапурной.

— Зачем же? Им ещё рано.

Оксана Григорьевна дала Чапурному письмо. Михаил Алексеевич его читал молча.

— Это хороший госпиталь, — сказал он. — У меня там товарищ лежал, и врач там очень душевный человек. Вот увидите — всё будет хорошо.

Ребята с облегчением вздохнули.

— Не плачьте, Оксана Григорьевна! Раненых знаете как вылечивают! — сказал Наливайко. — Прямо замечательно!

Все старались сказать что-то хорошее.

Ночевать Оксану Григорьевну девочки увели к себе. И она спала на кровати Оленьки Орловой, которая болела корью и лежала в изоляторе.

Следом за Оленькой Орловой в изолятор попала Варя. Она уже несколько дней покашливала и чихала. Ночью в постели Варя мёрзла, и ей захотелось плакать.

— Ты чего? — спросила Клавка.

— Не знаю, — ответила Варя.

Тогда Клавка перебралась к ней в постель. Варя, всхлипывая, прижалась к Клавке, согрелась и уснула.

Утром Варю было не узнать: глаза у неё слиплись, лицо было покрыто красными пятнами.

— Ночью-то трясло её, — рассказывала Клавка.

— Вот теперь и ты заболеешь, — сказала Люба Сорокина.

— Это почему?

— Потому что заразилась, вот и заболеешь.

— Я не заражусь, — сказала Клавка.

Пришёл врач, осмотрел Варю.

— Ну что? — спросил его Чапурной.

— Опять корь, только в очень сильной форме, — ответил врач.

Варю закутали в одеяло, и Михаил Алексеевич сам понёс её в изолятор.

Оксана Григорьевна велела девочкам проветрить комнату.

— А Клавка сегодня спала с Варей, — сказала Сорокина.

— Она замёрзла, вот я и легла, чтобы согреть её. А тебе больше всех всегда надо!

Клавка так бы и стукнула эту Сорокину.

Оксана Григорьевна взяла Клавку за руку и догнала доктора:

— Доктор! Вот эта девочка, оказывается, спала с больной.

— Ты болела корью? — спросил доктор Клавку.

— Ничем я не болела! — Клавка правда не помнила, чтобы она чем-нибудь болела.

— Придётся последить за температурой. Больше сто же сейчас сделаешь? — сказал врач.

Клавка воспользовалась этим распоряжением: на другое утро отправилась в изолятор. Она долго сидела с градусником и, как только выходила сестра, заглядывала в стеклянные двери палат. Через стекло её увидели мальчишки и стали корчить страшные рожи. Мальчишки сидели в кроватях — они уже выздоравливали.

В крайней палате было полутемно, но рассмотреть, там ли Варя, Клавка не успела. Температура у неё оказалась нормальной, и её выпроводили. Клавка аккуратно мерила температуру в течение недели и только на седьмой день наконец увидела Варю. Варю остригли, и у неё были смешные круглые ушки.

— Теперь скоро вместе будем лежать, — сообщила ей Клавка.

— Почему? — удивилась Варя.

— Я скоро заболею. Я температуру меряю. Вот градусник — видишь, держу под мышкой.

Но Клавка не заболела. Заболела Люська. Клавка завидовала ей, что она будет вместе с Варей:

— Небось играют там, разговаривают…

А Клавку перестали пускать в изолятор и сказали, что температуру ей мерить больше не надо.