Кима Грейдина - Оморка — бумажный остров

— Ну что ты станешь делать!.. Ведь ничего… решительно ничего не понимает…

А соседи плотным кольцом окружили Тольского, который продолжал неловко придерживать на груди свою распахивающуюся пижаму и зябко поёживаться, переминаясь с ноги на ногу. Тольский сообщил соседям кое-какие подробности:

— У меня сегодня была встреча с фронтовыми друзьями. — Тольский вскинул брови и оглядел всех, как бы спрашивая: «Вам понятно?» — Когда я вернулся домой, выяснилось, что пропали соседские ребятишки. Настроение было испорчено. Я долго не мог уснуть. Буквально не находил себе места. Вымыл голову, лёг в постель — и никак… А тут вдруг звонок по телефону…

На этом месте Тольский внезапно умолк. Как бы застыл. Потом он с превеликой осторожностью наклонился, разглядывая что-то возле своих тапочек. Остальные тоже расступились и с любопытством стали смотреть вниз.

— Ах ты старый бродяга! — воскликнул Тольский. В полутьме он увидел Зебку. — Я-то думал, тебе конец!.. Представляете?.. — И Тольский снова обратился к соседям: — Дело было утром. Вот этот плут, — Тольский показал пальцем на Зебку, — этот плут вздумал полюбезничать с моим попугаем!

Теперь, наклонившись к Зебке, Тольский даже забыл о своей распахивающейся на груди пижаме.

— Ах ты разбойник! Это же надо! Прыгать прямо на стол! Где же такое видано?

И Тольский, совсем забыв о пижаме, стал широко размахивать руками и рассказывать:

— Прыгнул на стол! Опрокинул чайник с кипятком… Обварился…

Он осторожно поднял Зебку.

— Ну как ты, брат? Ничего?.. — И с радостной улыбкой, Тольский заметил: — Недаром же говорят, что кошки живучи… Ну ладно. Пошли к нам… не пропадём… Глупый ты, глупый кот, — повторял, он, поглаживая Зебкину полосатую спинку. — Ну ничего… ничего… Бездельник. Поживёшь с нами. Залечишь раны. Будем дружить… А Попку моего смотри не обижай, разбойник!

Вот, оказывается, как всё это произошло.

А Гунькина Алёна как раз и не знала… кое-что даже ей неизвестно…

Когда Сашка в конце лета возвратился из пионерлагеря, он сразу же заметил на стене дома, у входа во второй подъезд, большое красочное объявление в деревянной раме.

Показывая Сашке объявление, папа сказал:

— Ты, конечно, захочешь в кружок автолюбителей. Я знаю.

— Ещё бы!

Глаза у Сашки засияли.

— Но, между прочим, там есть и другие кружки… Художественный, к примеру… Или же, скажем, краеведческий… Ну-с, или же балетный…

— Балетный для девчонок, — решительно заявил Сашка.

— Ну почему же?.. — усмехнулся папа.

Сашка заинтересованно смотрел на папу.

— Так что?

Папа продолжал улыбаться и ждать Сашкиного решения.

— А можно будет сразу в два записаться?

— Значит, всё-таки будем плясать? Так?

— Нет, — ответил Сашка, — мне бы в авто и, если можно, ещё в краеведческий…

— Так и быть, — сказал папа и положил руку сыну на плечо, — будь что будет, возьму как родственника. Ведь краеведческий кружок поручили мне!..

Вот об этом-то краеведческом кружке и заговорил Сашка с Виталиком, когда они встретились после пионерлагеря.

Виталик сидел на опрокинутом дырявом цинковом бачке и грыз большую жёлтую репку.

— Может, нам с тобой вместе в краеведческий кружок записаться? — спросил он. И решил упросить папу взять в кружок и Виталика.

— Краеведческий, краеведческий, — вздохнул Виталик, — мне бы на Балтийское море… На пограничном корабле… Или хотя бы на сейнере…

Сашка с опаской поглядел на Виталика.

— Я, конечно, не против, — сказал он и оглянулся на свой балкон.

Время было то самое, когда Сашкина бабушка, того и гляди, могла появиться на балконе…

— Я, конечно, не против, — повторил Сашка, — только у бабушки опять давление подымется…

Виталик на это ничего не ответил.

— Знаешь что, — неожиданно предложил Сашка, — давай, Виталь, немного подрастём. А? А уж тогда и на Балтийское. Или же можно на Белое… Нет. В Арктику, пожалуй… Хочешь? В Арктику на сейнере?

— Чудак.

Виталик усмехнулся.

— «В Арктику на сейнере», — повторил он Сашкины слова. — В плаванье уйдём! Вот что…

— Ладно, — поспешно согласился Сашка, — в плаванье так в плаванье! — И он вздохнул с облегчением.