Кристина Гудоните - Дневник плохой девчонки

— Какого черта? — грозно взревела я.

— Ой, как напугала! Ты что тут делаешь?

— А ты как думаешь? — рыгнув, отозвалась я.

— Блюешь!

— О, ты бесконечно наблюдательна…

— Что с тобой?

— А ты как думаешь?

— Брось ты эти «ты как думаешь», скажи, что случилось…

— А не пошла бы ты…

— Тебя же не просто так тошнит. Может, у тебя солнечный удар или ты отравилась?

— А ты как думаешь?

Она прикусила губу, и я поняла, что моя лучшая подруга-предательница обиделась.

— Пойду позову твою маму.

— Ну конечно! — заорала я. — Иди и разболтай всем, что видела! Ты и не на такое способна!

Лаура явно растерялась.

— Я только… Я подумала… Может, она бы тебе какое-нибудь лекарство дала?

— От этой болезни никакое лекарство не поможет.

— Что ты несешь?!

— Ох…

— От какой такой болезни? Котрина, мне уже страшно. Неужели у тебя…

— Рак?

— Ой, нет, в это я не верю.

— И не верь, потому что все намного хуже.

— Куда уж хуже… А может, ты…

— Да-да?

— Что — «да-да»?

— Не обращай внимания, — я с притворным равнодушием махнула рукой. — Рано или поздно все равно все выяснится.

Тут Лаура умолкла и, обессилев, села на бортик ванны. Выглядела она при этом как мешком ушибленная, и мне стало смешно.

— Котрина… Котрина, только не говори, что ты…

Я разок-другой выразительно икнула.

— Котрина, — обмирая, прошептала Лаура, — ты что, беременная?

Ну и личико же у нее сделалось, я просто залюбовалась — ни дать ни взять театральная маска, изображающая ужас. Так тебе и надо, предательница! Будешь теперь знать, что потеряла! Какая ты, к черту, лучшая подруга, если способна прозевать такой момент?!

Лаура вздохнула, поднялась и встряхнулась.

— Я тебе не верю.

— Как хочешь.

— Не могла же ты… ни с того ни с сего… как пресвятая дева Мария…

Я распрямилась, спустила воду и некоторое время любовалась тем, как содержимое унитаза исчезает в дыре. Потом села на еще теплый бортик и стала намыливать руки. Лаура пристроилась рядом.

— Но ты же ни с кем не…

— Ты в этом уверена?

— Я бы знала, если бы…

— Знала бы? — я впилась убийственным взглядом в ее вытаращенные глаза. — Если хочешь что-нибудь о ком-нибудь знать, для начала не помешает этим человеком интересоваться.

Лаура заерзала и опустила голову, видно, почувствовала свою вину. Вот и хорошо, подумала я, так тебе и надо, а она встала и нерешительно двинулась к двери.

— Может, тебе чаю принести?

— Ну, принеси…

Мне уже стало чуть получше, так что я тоже вышла из ванной и тихонько проскользнула к себе. Растянулась на постели и закрыла глаза. Спать все еще очень хотелось. Внизу, на кухне, топали, гремели чашками — видно, нагулявшись, они готовили ужин… Я задремала, но через минуту в комнату бесшумно вползла Лаура с чашкой чая в руках, а за ней, само собой, моя обожаемая Силвуте! Едва увидев ее лицо, я сразу поняла, что и она уже «обо всем узнала». Не дожидаясь приглашения, эта хищница уселась на мою кровать.

— Котрина, Лаура мне все рассказала. Какой ужас! Можешь мне довериться, клянусь, я правда никому ничего не скажу. Ты же меня знаешь. Мы ведь с тобой лучшие подруги, да?

Я отвернулась к стенке.

— Котрина, — не унималась Силва, — я представляю, как тебе не хочется об этом говорить. Если бы ты знала, как я тебя понимаю! Случись со мной такое, я бы, наверное, покончила жизнь самоубийством!

— Думаешь, это самый лучший выход? — спросила я еле слышным дрожащим голоском и, словно придавленная страшной мыслью, уткнулась в подушку.

— Силва, ты что? — закричала Лаура.

В ее голосе я расслышала призыв на помощь и развеселилась еще больше.

— Нет-нет, — стала оправдываться Силва, — я только потому так сказала, что Эле из класса «Б», ну, знаешь, которая залетела, тоже хотела покончить с собой, но я ее отговорила…

— Ты спасла ей жизнь… — промолвила я исполненным тихого трагизма голосом.

Обе мои подруги глубоко вздохнули — должно быть, растроганные собственным благородством. Лаура осторожно погладила меня по плечу. Ее рука дрожала.

— Может, все-таки попьешь чайку?

— Чаем тут не поможешь, ей надо выговориться, излить душу, нельзя все держать в себе, — снова вмешалась Силва. — Эле сначала тоже ничего не хотела рассказывать, но, когда мы с ней подружились, все рассказала, и ей сразу стало легче.

Могу себе представить… Бедненькая Эле! Потом вся школа только об этом и молчала!

— Вы и с Эле тоже подруги? — тихо спросила я.