Мадлен Жиляр - Тайная тропа к Бори-Верт

На обратном пути, с трудом одолевая подъем к Мазербу, он останавливался около ферм, около лавки на перекрестке, около станции техобслуживания. «Несчастный случай? Нет, мы бы знали. Они, наверное, убежали. Обратитесь в полицию».

Дозвониться в полицию никак не удавалось. В кафе собрались уже все жители Мазерба. Со всех сторон сыпались советы и предположения.

— А что, если их похитили? И потребуют выкуп?

Но кому нужно похищать детей скромной служащей с небольшой зарплатой? Даже наследство тетушки Эрманс, которое отправилась отвоевывать мадам Трюш, ничего не объясняло. Кто мог знать, что она при смерти?

— Ну, тогда, может, их взяли заложниками? Сейчас такое часто случается.

Да, но здесь, в Воклюзе, это совершенно невероятно.

Юниоры-велосипедисты обшарили все окрестности, осмотрели полузаросшие рвы старого замка. Нигде никого. С них градом катился пот, и Лоранс принесла им лимонаду.

— Мне все кажется, что они вот-вот появятся, — сказала пришедшая с кухни Эстер.

— А по-моему, это затея Эммелины, — сказала Надя. — Все для того, чтобы о ней поговорили, это вполне в ее духе. А Режинальда она захватила с собой, чтобы он не проболтался, где она прячется. Вот увидите, вернется страшно довольная.

— Но почему ей вообще вздумалось бежать? — спросил дядя Антуан, который теперь растерянно ходил из комнаты в комнату. — Убегают, когда бывает плохо. А разве ей было с нами плохо?

— Ну, может, ей трудно угодить, — сказал кто-то из ребят.

— Да, уж ей не угодишь! — подтвердила Надя.

— Что же, ей здесь не нравилось? Мы ведь как-то и не спрашивали об этом… — вслух подумала Эстер.

Она сняла очки, которые надевала, чтобы проверить, хорошо ли вычищена кастрюля, и ее взгляд остановился на Жан-Марке. Ему стало не по себе. Этот вопросительный взгляд проникал ему в самую душу.

Краем глаза он видел Лоранс, она ковыряла пол носком туфли. Она немного покраснела. И Жан-Марку захотелось очутиться в Париже, с мамой, подальше от Воклюза и от всех этих передряг. И подальше от внутреннего голоса, который вдруг начал в чем-то его упрекать.

Один за другим вставали из-за столиков и уходили вечерние посетители. Хлопали дверцы машин. Скоро дорога снова опустела, и аромат шиповника больше ничем не перебивался. В «Бори-Верт» стали мыть посуду, подметать пол. Завтра кафе должно снова приветливо принимать посетителей.

— Не надо было тебе запирать мальчика на чердаке, Жан-Марк, — сказала Эстер, пытаясь вместе с Лоранс закрыть крышкой последнюю переполненную урну.

Жан-Марк не ответил.

— Как запирать? — вмешался дядя Антуан. — А я ничего не знал. Вот что значит болеть — ни за чем не уследишь.

Наконец хрустнул придавленный мусор, и крышка захлопнулась.

— Но Режинальд все перерыл у него на чердаке! — сказала Лоранс. — Тем более глупо было его там оставлять, — возразила Эстер. — Но это еще не причина… Я позвоню Лидии. Может быть, они уже у нее. Они могли воспользоваться автостопом… Да, послушай-ка, Антуан, в полиции никто не отвечает по телефону. Если Лидия ничего не знает, надо, чтобы Жан-Марк съездил туда на велосипеде. Где мои очки?

Очки нашлись, но пришлось искать еще и записную книжку, где был номер телефона соседей Лидии. Пока Эстер ждала разговора, Сидони шептала себе под нос:

— Я же помню, еще вчера спирта было полбутылки. А сардин не семь, а одиннадцать коробок… Да еще эта бумага…

Жан-Марк слышал ее бормотание, но больше прислушивался к тому, что говорила в трубку Эстер.

— …Значит, у тебя их нет… Нет-нет, не заболели… Ушли, да… Сегодня утром… Конечно, конечно, всех предупредили, их ищут… Несчастный случай? Нет, нам бы тут же сообщили… Да не волнуйся, детка! Скоро вернутся или появятся у тебя с минуты на минуту… У бабушки? Ах, Эрманс не умерла. Ну, слава богу… Вот что, Лидия, отправляйся к мадам Трюшассье. И позвони, как только что-нибудь узнаешь. Мы, конечно, тоже… Нет, я не лягу. Жан-Марк сейчас едет в полицию… Ну, конечно, завтра, если ничего не выяснится, приезжай. Но они найдутся, вот увидишь… Ну вот, — сказала Эстер, положив трубку. — Сами слышали. Там ничего не знают. Лидия, понятно, с ума сходит от беспокойства. Жан-Марк, поезжай-ка, дружок, поскорее!

Ох, это велосипедное седло сделано не по-людски. Жан-Марк еле сидел. Он еще в первую поездку набил себе синяки, и теперь на каждой кочке, на каждой рытвине его встряхивало, и боль отдавалась в спине. Плохо укрепленный на раме фонарь болтался из стороны в сторону, и его слабый луч падал то налево, то направо, освещая поочередно дорогу и обочину, траву, стволы деревьев, бледные пятна цветов шиповника среди листвы.