Виктор Дубровский - Тайные тропы

Моя вторая жена была преисполнена всяческих добродетелей. Пышная грудь, крутые бёдра, осиная талия. Со слезами на глазах вспоминаю безоблачные, полные неги и счастья дни, когда мы были вместе. Но у неё был один недостаток — она впадала в панику по любому, самому пустячному, поводу. Однажды чуть не выбросилась из окна, обнаружив на обеденном столе таракана. Сейчас мне до окна ещё далеко, но очень уж нервировала скорость моего движения по служебной лестнице. За быстрым взлётом гарантированно следует стремительное падение, это закон природы. Моё нутро чуяло впереди всякие неприятности, глупо было бы думать, что, получив прямой доступ к телу вождя, я не наступил никому на мозоль.

С детства я обладаю ярко выраженным нордическим характером, поэтому, дабы не уподобляться своей второй жене, подавил приступ острой интеллигентской неврастении и решил заняться практическим повышением своего благосостояния. В конце концов, порожняком домой тоже возвращаться не дело. Да и яйца в одну корзинку складывают только в том случае, если они тухлые. Иначе говоря, помимо поисков дороги домой, надо предусмотреть вариант, что пути назад нет и всячески укрепить свои тылы. А мои тылы в Харкадаре — это крепкий род и кое-какие накопления. На чёрный день, как у нас принято говорить. Закончив на этой оптимистической ноте совещание с самим собой, я отправился искать хранителя амбаров.

Господина Советника, то есть, меня, уже ждали. Добрый дяденька, который представился Ильясом, типа местным завхозом, и компания. Мой подарок так поразил в сердце Улахан Тойона, что в довесок к халату, который, на мой взгляд, стоил целое состояние, выдал все остальные детали одежды. А компания — это сапожник, портной, брадобрей. Мне даже как-то неловко стало. Ильяс сразу смылся, а мы зашли и занялись делом. Сапожник снял мерки и ушёл. Портной начал подгонять одёжки под меня, ну там приталить, подрезать, то да сё. Я, вдобавок, нагрузил его своими заморочками. Отдал рубашку и потребовал, чтобы мне сшили такую же изо льна или, на крайний случай, хлопка. Швец вертел рубаху и так и сяк, потом согласился, что сшить можно. Я ему вдогонку отправил джинсы, и потребовал сделать по два комплекта. Непонятки вызвала молния, но я разрешил вставить пуговицы, которые, в свою очередь, используются крайне редко, всё больше на завязочках тут. Дальше я предъявил к пошиву майки и трусы. Короче, запугал портного. Трикотажа здесь нет, нижнего белья тоже. Потребовал сшить шесть комплектов из шёлка. Ладно, ещё одного спровадил. Брадобрей меня обработал по первому классу, подстриг даже. Цивилизация, чай, не в степи живут. Я брадобрея отпустил, облился лосьоном. Выползла на свет божий Дильбэр, повалилась мне в ноги с просьбой пощадить. Я её пощадил, хотя и не понял за что. Какой народ запуганный, или я чего-то не понимаю.

— Когда завтрак и где? Какой распорядок дня у тойона?

— Если тойон позовёт на завтрак, значит завтрак общий, или обед. А сам можешь сказать, я принесу еду.

— Хорошо. Иди, узнай, что там к чему, если общего завтрака не будет, отведёшь меня на кухню.

Кофе здесь варить не умеют, никому не поручишь. Дильбэр ушла, я закурил. Прикинуть надо же палец к носу, что делать. Во-первых, подружиться с завхозом. Что-нибудь ему подарить, ума не приложу. Как бы не отдать то, что у местных окажется ценнее, чем подарок Тойону. Врага наживу, однозначно. Напялил я свои красивые одежды, и меня как раз на завтрак зовут.

Я остался без кофе, но зато набил брюхо. Тойон меня, повёл снова в павильон, беседовать.

— Скажи, Улахан Тойон, когда у вас была последняя война? — я начал собирать информацию. Надо узнать, кто после последней войны оказался обделённым, кому нужно начать передел власти.

— Кыргыс-уйэтэ, война родов была очень давно, даже старики не помнят. Воевали все против всех, потом пришёл Отец-основатель, да пребудет с ним слава, и прекратил её.

— А кто в ней победил?

— Не знаю. Знаю, что Отец-основатель поделил всю землю на равные части и назначил семь Старших Родов следить за соблюдением Закона.

Давно, значицца. Хм. Но, если предположить, что жажда реванша передавалась из поколения в поколение, то есть возможность вычислить, кто мог бы мутить воду. В святых, готовых сложить голову во имя народного счастья, я не верил. Возможно, прежде не было даже шанса выступить против существующей власти, но теперь появилось какое-то преимущество, дающее надежду на успех. Или дождались, когда сама власть загниёт, потеряет прежнюю резвость. Хотя по Тыгыну я бы не сказал, что он подгнил. Мало, мало информации.