Александр Кузнецов - Когда я стану великаном

— Иди отвечать!

— Тема? — на ходу тихо спросил у ребят Копейкин.

— Ах, ты еще спрашиваешь?

— Уточняю! — улыбнулся он.

— Вы должны были разобраться в художественных особенностях лирики Лермонтова.

— Мы должны были разобраться в художественных особенностях поэзии Лермонтова! — подхватил Копейкин. Он был совершенно серьезен. — В особенностях творческой индивидуальности большого поэта! — Он выдержал паузу. — Вот вы совершенно справедливо заметили: литературу надо знать, а не просто учить… Прошу всех обратить внимание на то, что происходит. Вот мы все время говорим: «художественные особенности, художественные особенности…» — а что это такое?! Мне хотелось бы, чтобы, уважаемое собрание, все разобрались наконец: что же такое стиль писателя! Попытались представить себе на простых и конкретных примерах, если вы, конечно, разрешите… — Копейкин почтительно обернулся к учительнице.

— Только ближе к теме.

— Я ну просто непосредственно на тему…

Копейкин был так серьезен, что не поверить ему было невозможно. Класс замер в ожидании и растерянности.

— Ну вот, пользуясь вашим разрешением, я возьму пример, понятный и знакомый всем. Я имею в виду известную сказку о Курочке-рябе…

В классе кто-то хихикнул, но Копейкин так же серьезно продолжал:

— Там ведь что сказано, в этом всемирно известном произведении! Жили-были дед да баба и была у них Курочка-ряба. И снесла курочка яичко, не простое, а золотое. Ну и так далее. Все знают?

— Все! — откликнулся класс. Ребята настраивались на интересный спектакль.

— А вот как бы это прозвучало, например, в изложении, ну… Гомера:

Копейкин опять обернулся к учительнице:

— Следующие шестнадцать песен я пропускаю — там курица кудахчет над своим яйцом — и перехожу сразу к двадцать восьмой.

В классе раздались возгласы:

— Ой, как интересно!

— А что же было дальше?

Копейкин словно не обратил внимания на шум, сложив руки на груди, глядя куда-то вверх, он читал:

В классе раздался смех, но Копейкин тут же его пресёк:

— А вот как бы это прозвучало в изложении поэта… — Он на секунду задумался.

— Бальмонта! — подсказала с места Джульетта Ашотовна. Она была в полном восторге от стихов и забыла про урок.

— Бальмонта! — просиял Копейкин. — Если кто его уважает…

В классе опять раздались крики:

— А это что такое?

— Это из «Бонни М»!

По ребячьим лицам трудно было понять, уважают ли они Бальмонта, зато было совершенно очевидно, что это никому не важно. Только учительница Лидия Николаевна несколько растерялась, однако не перебивала.

А Копейкин был уже в следующей роли и продолжал с еще большим вдохновением:

Класс хохотал, учительница растерянно улыбалась, а Копейкин, не дав никому опомниться, продолжал:

— А вот наш любимый Владимир Маяковский, — звонко крикнул он:

Хохот класса перекрыл последние слова — это было узнаваемо всеми, и невозможно было остановить всеобщее ликование. Только, учительница все еще пребывала в некоторой растерянности. Она никак не могла решить: следует ей остановить Копейкина или нет? Ей самой было очень интересно, однако должен же быть конец?.. И чем все это кончится!..