Жан Семпе - Никола и его друзья

— Попался, парень! — сказал Жоффруа. — Вынимай револьвер!

Жоффруа наставил палец, как револьвер, на Руфуса: пиф-паф! Руфус схватился за живот обеими руками и прохрипел:

— Ты убил меня, Том! И упал на траву.

— Раз мы не можем прыгать, — сказал Клотер, — будем бегать, кто быстрее.

— Была бы веревка, — сказал Мексан, — можно было бы устроить бег с барьерами.

Клотер сказал, что раз веревки нет, будем бежать стометровку, от забора до машины.

— Где же здесь сто метров? — спросил Эд.

— Какая разница? — ответил Клотер. — Кто первый добежит до машины, тот и победит.

Но Мексан возразил, что это будет не настоящая стометровка, потому что в настоящей победитель в конце грудью разрывает веревку, а ее нет. Тогда Клотер ответил Мексану, что он уже ему надоел со своей веревкой. Мексан сказал, что нечего устраивать соревнования по легкой атлетике, если у тебя нет веревки. Тогда Клотер ответил, что веревки у него и правда нет, но зато есть рука, и сейчас Мексан почувствует это. Мексан сказал, что пусть только попробует. И Клотер бы попробовал, но Мексан опередил его и пнул ногой.

Когда они кончили драться, Клотер был ужасно сердит. Он сказал, что мы ничего не понимаем в легкой атлетике и что мы все не тянем на атлетов. А потом прибежал очень довольный Жоаким:

— Эй, ребята! Смотрите, я нашел кусок проволоки.

Тогда Клотер сказал, что это очень здорово, что можно продолжить соревнования, и так как мы все немного устали от бега и прыжков, то сейчас будем бросать молот. Клотер нам объяснил, что, конечно, не настоящий молот, а груз на веревке. Его очень быстро раскручивают и бросают. Тот, кто бросит его дальше всех — чемпион. Клотер привязал к проволоке камень, и получился молот.

— Я начинаю, потому что я это придумал, — сказал Клотер. — Сейчас увидите метание молота.

Клотер начал крутиться на месте много-много раз, а потом выпустил проволоку с камнем из рук. И соревнование на этом кончилось. Клотер сказал, что он чемпион. А все остальные, что нет, потому что они не метали молот и поэтому непонятно, кто победил.

Но я-то думаю, что Клотер прав. Он все равно бы победил, ведь он отлично метнул молот: с пустыря и прямо в витрину бакалейного магазина мсье Компани.

Вы заметили, что на уроке бывает очень трудно поболтать с ребятами? Вам все время мешают. Конечно, можно поговорить с соседом по парте, но даже если говорить совсем тихо, учительница все равно услышит. Тогда она сразу вызывает:

— Если вам так хочется поговорить, идите к доске, посмотрим, будете ли вы так же словоохотливы.

И просит назвать департаменты и их главные города, в общем — мало хорошего! Можно еще посылать записки, где пишешь то, что хочется сказать. Но почти всегда учительница замечает, что передают записку, и тогда надо эту записку положить ей на стол и потом отнести директору. А там написано: «Руфус дурак, передавайте дальше» или «Эд — урод, передавайте дальше», и тогда директор говорит, что вы останетесь невеждой, кончите жизнь на каторге, а это будет настоящим горем для родителей, ведь они терпят такие лишения, чтобы вы получили хорошее образование. И в наказание вас оставят после уроков!

Вот поэтому сегодня утром, на первой перемене, нам всем так понравилось то, что придумал Жоффруа.

— Я изобрел секретный код, — сказал Жоффруа.

— И только мы одни, наша восьмерка, сможем его понимать.

И он нам все объяснил: для каждой буквы есть свой жест. Например, палец к носу — буква а, палец на левый глаз — «б», на правый — «в». Для всех букв разные жесты. Почесываете себе ухо, подбородок, хлопаете себя по голове — и так до буквы «я». С ума сойти как здорово! Только Клотеру это не очень понравилось. Он сказал, что для него сам алфавит — секретный код, и лучше уж дождаться перемены и сказать все что ему надо, чем учить орфографию, чтобы поговорить с ребятами на уроке. Аньян, конечно и знать не хочет о секретном коде. Ведь он первый ученик и любимчик, и поэтому предпочитает слушать учительницу и отвечать урок. Этот Аньян просто ненормальный.

Но все остальные решили, что код — это очень здорово. И полезно: когда мы деремся с врагами, мы можем много чего сказать друг другу, а враги ничего не поймут. И тогда мы, конечно, победим.