Гортензия Ульрих - Письмо не по адресу

Теперь насчёт твоего Кулхардта. Я как раз только что разнёс тонну порций вишнёвого торта «Шварцвальд», заказанных пожилыми фанатками нашего кафе, и подошёл с пустым подносом к прилавку, как вдруг увидел рослого мужчину средних лет, совершенно мне незнакомого. Суди по его голосу, напоминавшему скрежетание железной тёрки, по утрам он регулярно полоскал горло, причём бурбоном [11] Бурбон — популярный сорт виски. , и в немалых количествах. На нём была шляпа и длинное пальто. Знаешь, с такой внешностью он бы мог сняться в каком-нибудь старом американском фильме.

— Что я могу вам предложить? — обращается к нему мама тем вежливым тоном, которым она разговаривает с посетителями.

— Что вы можете мне предложить? — говорит этот тип. — Хороший вопрос.

— Гм, — смущается мама. — То есть купить вы ничего не хотите?

— Хочу ли я что-нибудь купить? Собственно говоря, да, — отвечает он. — Но не сейчас и не здесь.

Мама беспомощно оглядывается вокруг:

— Хорошо, и всё же что вам угодно?

— Что мне угодно? Мне нужен ваш сын.

— Что? — произносит мама изменившимся голосом. — Вам нужен мой сын?

— Мне нужен ваш сын. Мне нужно переговорить с ним.

Мама вздыхает облегчённо.

— А, вот в чём дело. Вот он, — говорит она, показывая на меня.

Тип этот разворачивается в мою сторону и пристально смотрит мне в глаза. Наверно, этот взгляд я не забуду никогда. Как раз недавно я смотрел один научно-популярный фильм, и там один из героев читал мысли других людей. Так вот, взгляд у этого типа был точно такой же, как у героя фильма. Бр-р! Мурашки по коже.

— Итак, тебя зовут Берри Блу? — спрашивает он.

— Нет, моё имя — Берри Кранц, — отвечаю я как законченный идиот, совершенно не понимая, кто этот человек.

— Я знаю, — говорит он с противной косой ухмылкой.

— Вы знаете?

— Я знаю. Я детектив. И у меня есть небольшое задание, которое касается тебя.

— То есть вы — тот самый, — наконец соображаю я.

— То есть мы — те самые Кулхардт и Липински, частные детективы агентства «Кулхардт и Липински».

— А где же Липински? — спрашиваю я.

— Ждёт на улице?

— Ждёт на улице? — повторяет он.

Я понял: он повторяет каждый вопрос, который ему задают, слово в слово. Смотрю, а он оглядывается вокруг, словно ищет кого-то. Вдруг вижу: рядом с ним стоит собака. Породы бассет. Ну ты знаешь этих собак, им всегда нужно вести себя очень осторожно, чтобы не наступить самим себе на уши или не испачкать живот о землю на прогулке. Вислоухие телята, которые всегда смотрят на тебя так, как будто им на всё наплевать. Гляжу я, значит, на него и пытаюсь сообразить, кого он мне напоминает. Сначала никак вспомнить не мог, а потом как озарило: шёл когда-то по телевизору фильм про одного комиссара, который в каждой серии говорил своему ассистенту: «Эй, подгони-ка мою машину, да поторопись!» Так вот, морда собаки Кулхардта очень напоминала лицо того актёра, который играл в фильме комиссара. По крайней мере у него были такие же слезящиеся глаза с чёрными кругами.

— Симпатичная собака, — говорю я. — А где же Липински?

И тут эта псина подходит и писает мне на ногу. Ты себе только представь! Подходит ко мне, поднимает заднюю лапу и писает. Не то чтобы он написал большую лужу, но и это было уже чересчур.

— Что это значит? — восклицаю я, обращаясь к Кулхардту. — Ваша собака меня…

— Что это значит? Липински с тобой поздоровался, — невозмутимо отвечает тот. — Он всегда так делает, когда человек ему симпатичен. Можешь гордиться собой.

— Да уж, есть чем гордиться! Ему следует выйти на улицу и поздороваться таким образом с деревьями!.. КАК??? Это и есть Липински? Но… он же… собака!!!

— Это и есть Липински. Он — собака. Точнее, теперь собака. Раньше собакой он не был, — слышу я в ответ.

— Кхгм? — издаю я что-то нечленораздельное. Признаюсь, я плохо понимал, что происходит.

— Липински — мой партнёр. Раньше он был человеком. Выполняя свою работу, он погиб. И вот он снова здесь, рядом со мной. В теле собаки. Но он по-прежнему остаётся моим партнёром.

— Реинкарнация? — спрашиваю я растерянно.

— Реинкарнация? — вторит Кулхардт. — Не знаю. Просто — он вернулся. И к счастью, он продолжает со мной разговаривать.

— Простите, не могли бы вы пройти в другую комнату? — вежливо, но настоятельно обращается к нам мама.

Оторвав взгляд от Липински и оглядевшись по сторонам, я замечаю, что «вишнёвая эскадра» в полном составе окружила нас, держа в руках пустые десертные тарелки, и с нескрываемым любопытством смотрит на нас. Но, конечно, больше на Кулхардта, а не на меня. Судя по блеску в глазах, Кулхардт впечатлил их не на шутку.