Джуди Блум - Питер Обыкновенный, или Младших братьев не выбирают

Фадж вечно лезет под ноги. Что увидит — всё портит. А когда сердится, просто шмякается на пол и орёт. И лягается. И может заехать кулаком. Люблю я его по-настоящему только в одном варианте — когда он спит. Он сосёт пальцы на левой руке и причмокивает.

Увидев Плюха, Фадж сказал:

— Уууух тыыыы… смотли!

А я ему:

— Это мой черепах, ясно? Мой! Не трогай его.

Фадж сказал:

— Не тлогай.

И заржал как ненормальный.

Однажды вечером папа вернулся с работы весёлый и довольный донельзя. Он сообщил, что в Нью-Йорк приезжают мистер и миссис Ярби. Этот мистер — президент компании «Джуси-О». Сам он живёт в Чикаго. Интересно, привезёт ли он папе ещё одну коробку сока «Джуси-О»? Если да, то пить мне его, чую, до скончания дней. А ведь у меня даже при мысли о нём начинает болеть живот.

Папа сказал, что пригласил мистера и миссис Джуси-О пожить у нас. Мама спросила, почему они не могут поселиться в отеле, как большинство приезжих. На что папа ответил: могут. Но он не хочет, чтобы они селились в гостинице. По его мнению, в нашем доме им будет гораздо удобнее. Мама сказала, что в жизни не слышала ничего глупее.

Однако же приготовила для гостей комнату Фаджа. Постелила красивые простыни и новое одеяло на нашего трансформера. Это такой диван, который на ночь раздвигается. Он стоит у Фаджа, потому что раньше его комната была общей телекомнатой. До его рождения мы в ней все вместе смотрели телевизор. И часто на трансформере спала бабушка. Теперь мы смотрим телик прямо в гостиной. А бабушка ночует у нас не часто.

Мама передвинула кроватку Фаджа ко мне в комнату. В три года купим ему нормальную кровать, говорит мама. Существует множество причин, почему я не хочу спать с Фаджем. Я понял это два месяца назад, когда мою комнату перекрашивали. Три дня мне пришлось ночевать у Фаджа, поскольку от запаха краски у меня начинался кашель. Во-первых, он разговаривает во сне. Если этого не знать — перепугаться можно насмерть! Во-вторых, это его чмоканье. Да, не спорю, оно мне нравится, когда я бодрствую, но, чтобы заснуть, мне нужна полная тишина.

Когда я стал жаловаться, что не хочу спать с Фаджем, мама сказала: это всего на пару ночей, Питер.

— Давай я переночую в гостиной, — предложил я. — На диване… Или даже на стульях.

— Нет, — отрезала мама. — Будешь ночевать на своём месте. В своей кровати!

Спорить бесполезно. Мама не передумает.

Она весь день не вылезала с кухни. Крутилась как торнадо. Задействовала столько кастрюль и сковородок, что Фаджу стало нечем бумкать. Это его любимое развлечение — бумкать парой кастрюлек. Он так грохочет, что может дико разболеться голова, проверено.

После обеда мама раздвинула стол. Специальной комнаты с названием «столовая» у нас нет, и когда приходят гости, мы ужинаем в гостиной. Разложив приборы, мама поставила в центр стола серебряную вазу с цветами.

Я сказал:

— Мам, ты как будто президента ожидаешь с визитом.

— Очень смешно, Питер, — ответила мама.

Иногда мама хохочет над моими шутками до слёз. Порой делает вид, будто не поняла. А бывает, явно поймёт, да сама шутка ей не понравится. Вот, пожалуйста, как раз такой случай. Поэтому я решил: ладно, до конца ужина не шучу.

Днём я сходил к Джимми Фарго. Вернулся домой в четыре. Гляжу — мама стоит у стола и что-то бормочет. Фадж на полу играет с папиными носками. Не знаю, почему он так обожает носки, но если дать ему несколько пар, его целый час не будет слышно.

— Привет, мам, — говорю. — Я дома.

— Не хватает двух цветков, — сказала мама.

Не представляю, как она заметила, что в серебряной вазе недостаёт двух цветков. Там по меньшей мере с дюжину осталось. Но поглядел и вижу — да, два стебля стоят безголовые.

— На меня не смотри, мам. Мне-то они на что!

Мы оба поглядели на Фаджа.

— Ты брал мамины красивые цветочки? — спросила мама.

— Не блал, — сказал Фадж. Он что-то жевал.

— А что у тебя во рту?

Фадж не ответил.

— Покажи маме!

— Не покажу, — сказал Фадж.

— Нет, покажешь! — мама схватила его и силком открыла рот. И — да, извлекла лепесток. — Что ты сделал с мамиными цветами? — голос её был уже не таким милым. Похоже, она расстроилась.