Север Гансовский - Младший брат человека

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf Север Феликсович Гансовский Младший брат человека ru Faiber faiber@yandex.ru FB Tools 2006-02-09 http://www.moshkow.pk.ru OCR & spellcheck by HarryFan, 26 October 2000 FAIBER-801F4B-BD94-48FC-96CB-E4FF9F0B1D71 1.0

v 1.0 — создание fb2 — Faiber

…Когда все выговорились, полковник авиации, который прежде молчал, обвел нас всех взглядом и сказал:

— Хотите послушать одну историю? За подлинность ручаюсь. Сам участник.

Все согласились. Он еще раз на нас посмотрел и прикрыл дверь в коридор.

— Первый раз решаюсь рассказать в компании. Вернее, один раз попытался, но приняли за сумасшедшего. Да, так вот…

Это было примерно двадцать лет назад. Точнее — в апреле 1941 года. Мы с товарищем потерпели аварию в Сибири. Летели из Эглонды на Акон, и нам пришлось сделать вынужденную посадку в тайге.

Не буду долго рассказывать, как это случилось. Мы были в метеорологической разведке. Сначала сбились с курса — вышел из строя гирокомпас, — потом попали в болтанку. (Я был пилотом, мой товарищ Виктор Комаров — штурманом.) В облаках самолет вдруг начал проваливаться — наскочили на нисходящее воздушное течение. Я взял штурвал на себя, задрал нос машины, чтобы набрать высоту. Но самолет уже стал вялым. Отдал штурвал

— машина меня не слушается: начали обледеневать. Беру круто влево, но и тут никакой опоры, как будто весь мир падает вместе с нами. Короче говоря, с двух тысяч метров мы покатились по наклонной — примерно так, как летит лист бумаги, если его в тихую погоду бросить с третьего или четвертого этажа. На высоте метров в сто пятьдесят выскочили из облаков. Какая-то снежная долина и реденький лес бешено несутся навстречу. Еще несколько попыток взять контроль над машиной — все так быстро, что даже не успеваешь испугаться. Удар, треск, длительный скрежет. Тело мучительно рвется вперед, ремни врезаются в плечи. Еще удар, стекла кабины вываливаются. Последний толчок, пол кабины стал ее стеной, и мы висим на ремнях.

А потом начались открытия. Чувствуем запах жженой резины — машина горит. Выкарабкались из самолета, Виктор сразу упал на снег — сломана нога.

Каким-то образом у меня хватило сообразительности оставить его тут же лежать и прежде всего нырнуть в кабину за нашим «НЗ». После этого я оттащил Виктора метров на пятьдесят в сторону. И вовремя, так как через минуту огонь добрался до бензобака, и самолет взорвался.

Теперь представьте себе наше положение. До Акона триста километров. Мы

— в дикой местности, где человека не бывало, может быть, от самого сотворения мира. Еды — на неделю, и у Виктора сломана нога. Почти нет шансов, что нас заметят с самолета, так сильно мы сбились с курса. И никакой возможности связаться с людьми, поскольку рация погибла вместе с машиной.

А кругом была таежная тишина, сыпал снежок, и маленькие корявые северные елки стояли как приговорившие нас к смерти безжалостные судьи.

Я старался, чтобы мой голос прозвучал уверенно:

— Ну как, Витя?

Виктор пожал плечами, как бы говоря: «Ерунда. Бывало и хуже».

На самом деле хуже у нас никогда еще не бывало. Мы ведь оба были совсем мальчишки: ему двадцать четыре и мне столько же.

Я сделал лубки из веток Виктору на ногу и устроил его на сложенном в несколько раз парашюте. Вечер и ночь мы провели у костра. У Виктора начался жар, нога распухла и побагровела. Ему было больно, но он терпел. Разговаривать мы старались о чем-нибудь таком, что не имело связи с нашим тогдашним положением.

Утром я отправился в разведку. Когда мы еще падали, я успел заметить, что на севере долину замыкает горная гряда. Теперь нужно было установить, сумеем ли мы через нее перебраться.

Я оставил Виктору разведенный костер, запас сучьев и пошел. Снег в лесу был рыхлый, я проваливался иногда по пояс. (Позже я несколько раз пытался сделать себе лыжи из обломков фюзеляжа или из еловой коры, но мне не удавалось так их прикрепить к унтам, чтобы они не сваливались.) Часа через три пути лес поредел, начался мелкий тальник, сохлые низкорослые березки. Потом и они кончились. Передо мной раскинулась равнина. Снег сделался плотным, его утоптали ветры. Тут я почти не проваливался. И эту равнину прямо, справа и слева закрывала стена горного кряжа, которая тянулась с запада на восток как будто специально затем, чтобы преградить нам путь на север, к Акону.

Я подошел ближе к стене. Кое-где снег осыпался, обнажились отвесные, в трещинах скалы. О том, чтобы втащить туда Виктора, не могло быть и речи.