Натан Полянский - Если хочешь быть волшебником

«Режим дня учеников Полоцкой средней школы Николая Самохина и Левы Ракитина.

Первое — вставать в семь утра, заправлять постели.

Второе — утренняя физкультура 15 минут во дворе или в комнате, по погоде.

Третье — умывание, завтрак. В школу отправляться в восемь.

Четвертое — занятия в школе. Примечание: на большой перемене съесть по бутерброду.

Пятое — из школы возвращаться домой не мешкая. К обеду не опаздывать.

Шестое — после обеда два часа свободного времени, затем готовить уроки. Примечание: если до ужина остается еще свободное время, то повторять историю и физику.

Седьмое — с семи до девяти читать книги, журналы, слушать радио; затем ужин, короткая прогулка. В десять вечера — спать. Примечание: перед едой обязательно мыть руки, зубы чистить после ужина, один раз в неделю ходить в баню, в этот же день стричь ногти».

Ребята молча выслушали это сочинение. Николай коротко сказал «хорошо», и Инна Васильевна протянула ему листок:

— Наколи на стенку над письменным столом.

Николай и на это ответил:

— Хорошо.

А Лева был раздосадован. К своему огорчению, он понял, что все еще находится во власти матери. Отдельная комната для занятий — это еще не полная свобода. Но спорить по этому поводу он не стал — надеялся, что со временем сумеет и без споров добиться своего.

Тут вдруг Инна Васильевна, будто разгадав, что делается в душе Левы, обнаружила неожиданные дипломатические способности и одним ходом расстроила все его планы.

— Ты, Коля, — обратилась она к Николаю, — как старший будешь следить, чтобы все, здесь изложенное, выполнялось в точности.

— Хорошо, — снова сказал Николай, — только я прошу уточнить, что значит «свободное время после обеда»? Имеем ли мы право в это время кататься на велосипеде, чинить его в случае поломки и вообще мастерить?

— Имеете, — ответила Инна Васильевна, не догадываясь, какую «мину» она тем самым подложила под свои надежды.

— А что значит «повторение истории»? — осмелел тут Лева. — Имеем ли мы право в это время кататься на велосипеде?

Мать глянула на него, сдерживая улыбку, и, кивнув головой, вышла.

Едва за Инной Васильевной закрылась дверь, как Николай беспокойно заметался по комнате. Он был похож на зверька, неожиданно обнаружившего, что его заманили в ловушку и все выходы закрыты. Остановившись против Левы, он с тревогой спросил:

— Что теперь с мотоциклом будет? Куда все денем?

— Ерунда, — ответил тот беззаботно. — Мотоцикл мама не тронула бы, а весь наш хлам из сарая пускай выбрасывает, наша совесть будет чиста.

— Тебе все это не дорого? — опешил Николай.

— Лом этот? Нет, не жаль его. Давай лучше собирать паровоз, это интереснее. — И Лева, в душе которого еще не улеглась радость, снова пустился в замысловатый пляс.

А Николай сел на стул в углу и, обхватив руками согнутые колени, задумался, целиком ушел в решение какой-то небывало трудной задачи.

Снова вошла Инна Васильевна. Она принесла простыни, одеяло, подушку, сложила все это на диване.

— Ты, Коля, ложись тут, а Лева — в своей постели… Спать пора, дети!

Она ушла. Ребята стали раздеваться. Первым засопел во сне Николай. У Левы не было настроения спать, он мог бы еще долго разговаривать, будь у него другой собеседник, а Николай только мычал, когда Лева слишком усердно тормошил его. Поворочавшись с боку на бок, Лева тоже уснул.

Ночью его мучили кошмары. Сначала снилось, что он долго-долго идет куда-то, невозможно болят ноги, а конца пути не видно. Вдруг сзади что-то загрохотало. Оглянулся — его догоняет поезд. А вся-то дорога состоит из одного железнодорожного полотна, и некуда свернуть: слева, у самых рельс, отвесно поднимается высокая скала, справа — обрыв. А поезд все ближе. В отчаянии Лева стал карабкаться вверх по крутой скале, но, не взобравшись и на метр, сорвался. И быть бы ему под колесами поезда, если бы он, зажмурившись, не прыгнул в пропасть.

И вот он лежит на дне какого-то каменного колодца, и со всех сторон из расщелин в камнях вырываются густые белые пары. Их струйки стекаются к Леве, вихрятся над ним, сливаются в сплошное непроницаемое облако. Лева задыхается. Ему не хватает воздуха, он не может дохнуть.

В испуге Лева проснулся, сел в постели, протер глаза.

Горел свет. Ставни были закрыты. Остро пахло чем-то удушливым, тяжелым. Николай поднимает упавший стул. Он одет, на нем видавший виды серый передник Анфисы Петровны.