Хольгер Пукк - Виллу-филателист

Когда я снова высунул голову из воды, донесся смеющийся голос Маре.

— Ау! Я здесь!

Я сплюнул и выбрался на берег. Глупая шутка! Девчонка, после того как лодка перевернулась, спряталась за какими-то зарослями. Явно затем, чтобы, хихикая, смотреть, как ее исчезновение наводит на нас панику.

— Видели, как Пааво бросился за Маре головой в тину! — засмеялся кто-то.

Это было сигналом к общей потехе. Маре постреливала на меня глазами, словно уверенная, что я ненароком вынес свою скрытую симпатию к ней на общее обозрение.

Я нахохлился. А Маре сказала девчонкам вполголоса, правда, так, чтобы все слышали:

— Какой же смелый, этот Пааво!

Я еще не успел решить, как мне реагировать на столь банальный комплимент, как другой девчачий голос словно хлыстом хлестнул:

— Тоже мне смелость — там, где вода по колено!

Я глянул на говорившую. Белобрысую эту я и раньше здесь, в лагере, встречал. Но до сих пор мой взгляд просто скользил мимо нее. Видимо, не подавала повода, чтобы привлечь внимание. Я даже не знал ее имени.

Теперь я увидел в глазах белобрысой и в уголках ее рта усмешку, словно она была уверена, что комплимент Маре тронул меня и что я тут же распущу хвост.

— А какая должна быть настоящая храбрость? — неожиданно спросил я.

Лишь когда эти слова были сказаны, я понял, до чего они глупо прозвучали.

К счастью, мой вопрос слегка смутил белобрысую. Явно поэтому она и не ощутила в нем скрытого желания возвысить себя.

— Откуда мне знать… — пожала она плечами. — Разве этих настоящих смельчаков на каждом шагу видишь!

Затем она вдруг оживилась и твердо произнесла:

— Я только одного видела. Моего дядю. Когда его ужалила гадюка, он взял нож и вырезал ужаленное место. Сам вырезал у себя на ноге кусочек!

Я представил себе, как это могло быть: вот втыкаю нож в свое тело и… вырезаю… Какая-то тошнота комом встала у меня в горле. Я вроде даже боль почувствовал.

Передернул плечами и заметил, что вся наша компания необычно присмирела.

Затем кто-то протянул:

— М-да… Стоит повторить!

Другой кто-то добавил:

— Это тебе не по дну реки ползать!

Мой взгляд опять выхватил среди других лицо Маре. Она пристально смотрела на меня. Была как-то напряжена и будто ждала чего-то.

— Чего смотришь! — бросил я ей в лицо.

Взгляд Маре не изменился. Он странно тревожил меня. Принуждал. Волновал. Я не мог не сказать:

— Если понадобится, и это сделаем!

Может, на этом все и кончилось бы. И раньше между собой бросались словами и грудь выставляли. Но в Маре словно злой дух вселился!

— Не верю… — прошептала она, но было видно, что ей бы очень хотелось верить.

Я махнул рукой, словно об этом не стоило и говорить.

Но балбес какой-то уже крикнул:

— Ребята, несите нож и чашку для крови!

Кто-то сунул мне в руку раскрытый перочинный ножичек.

Руки мои похолодели и задрожали.

— Вырежи на руке имя невесты, — посоветовал один.

— Мужчину ценят за слова, быка за рога! — крикнул другой.

— Давай, чего дрожишь! — требовал третий.

Сразу же вокруг меня раздалось необычайное множество голосов и выкриков. У нашей компании появился странный азарт.

Я оказался в центре внимания. И не хотелось лишаться такой чести. Меня охватила какая-то особая щекочущая храбрость.

Холодок исчез. Руки не дрожали. Пальцы крепко сжимали ножичек.

— Так какое имя? — спросил я, принуждая себя к улыбке.

— Ли! — крикнул кто-то.

— Очень короткое! — решил другой.

— Так легко не отделаешься! — закричал третий.

— Маре! Подходит? Четыре буквы! — посоветовал четвертый.

Еще чего, Маре! Она же всю эту кашу и заварила!

— Нет уж! — зло крикнул я.

Прижал ножичек к руке. Прижал сильнее и резанул… еще, еще и еще раз…

На загорелой коже остались кровоточащие черточки. Из них можно было прочесть — Тийна. Почему именно это имя пришло мне в голову, я и по сегодня не могу сказать.

— Урааа! — закричали вокруг меня.

— Гип-гип ура!

— Вах-вах-ва!

— Настоящий мужик!

И тут ребята подняли меня на свои плечи. И стали носить меня по берегу, как какого-нибудь идола, с целой оравой кричащих и прыгающих поклонников следом.

Наконец я снова ощутил под ногами землю.

Запястье щипало, и я вдруг ужасно разозлился на себя. Что за дурость выкидывает человек.

Тут кто-то крикнул:

— Тийна. Слушай, Тинтсик! Что ты там сидишь! Твое имя навечно записано кровью на руке юного бесстрашного рыцаря! Приди и успокой наконец страдания его тела и души!