Хольгер Пукк - Виллу-филателист

Возле палатки, прислоненный к сосне, приткнулся велосипед. Самое обыкновенное средство передвижения. Но рама особенная. Вся обклеенная крохотными картинками и табличками, этикетками и рекламками. Так и тянет посмотреть поближе.

У костра сидит мальчишка. Сидит и торкает палочкой головешки. Огонь отсвечивает на лице. Оно уже достаточно мужественное, но хмурое и насупленное.

Ночь набирает силы. Лес окутывается сумерками. Стволы, ветви и мох сливаются в одно. Угрюмым бугром понурилась рядом с ними палатка. Угрюмым из-за своих бесполезных размеров.

Из-за реки доносятся голоса. Слышится разговор и смех.

Мальчишка беспокойно передергивается. Хватает ветку и начинает яростно ломать ее на куски. Ломает и ломает. Одну, вторую, третью… Треск заглушает голоса и смех. Мальчишке так легче.

Обломки веток летят в костер. Пламя разгорается и становится жарче. Жар вынуждает мальчишку отодвинуться. Он ложится на бок, но в сторону реки, за спиной, не смотрит. Не бросает туда ни одного взгляда.

Он хорошо знает, кто там и что там происходит.

Старый сарай. Возле стены четыре велосипеда. Костер. На огне котелок, в нем геркулесовая каша и кусочки колбасы. Вокруг огня четверо мальчишек. Ээди, конечно, болтает и болтает. Как ему кажется, шутит! Анте обещает в полночь искупаться в омуте. Тоже мне герой! Тойво строгает очередную палку. Дурацкая привычка! Рейн, тот играет на губной гармошке. Музыкант нашелся! Сборище дураков, больше ничего! Такая первоклассная палатка! Им не годится спать в ней. Перебрались через речку в сарай. Не хотят, и не надо! Завидуют. А что они могут поставить рядом с палаткой? Гармошку и котелок. Ха!

Из-за реки донеслась тихая мелодия.

Мальчишка начинает снова раздраженно ломать ветки.

Раке, раке…

Звучит мелодия.

Ракс, ракс, ракс…

Мелодия все равно звучит.

Чертов музыкантишка!

Он вскакивает. Бежит, топая и продираясь сквозь кусты в лес. Ломает сухие ветки. Набирает большую охапку. Тащить ее не так-то просто. Ветки подлиннее волочатся по мху и брусничнику. Шуршат, шелестят. Заглушают все другие звуки.

Мальчишка опускает охапку у костра.

Прислушивается.

Губная гармошка больше не играет. Но тут доносится смех! Слышится громко и ясно.

Наверное, Ээди сказал что-то… Иногда он довольно остроумен!

Пусть смеются! Черт с ними! Посмотрим, будут ли они ночью смеяться… За лесом уже гром. Ночью польет как из ведра… А крыша у сарая как решето… Когда под боком поплывет, тогда не посмеются!

Ракс, ракс, ракс…

Снова ломает он ветки. Бросает в костер. Затем идет в палатку.

Она огромная, будто загон. Пустая, неприятная. Фонарик выхватывает спальный мешок. Он валяется посередине палатки. Ждет, когда заберутся в него. Рюкзак в углу. Дожидается, когда распакуют. Возле рюкзака половинка хлеба и консервные банки.

Мальчишка выуживает из рюкзака пачку вафель. Большую пачку вкусных апельсиновых вафель. Консервы отпихивает ногой, будто они мешаются.

Оставляют здесь свои банки… Твоя доля! Чтобы не проголодался! Ха! Нашли нищего!

Он подсаживается к огню. Хрустит вафлями. Чертовски вкусные! Не чета подгоревшей каше! Как пить дать подгорит! Разве Тойво повар! Стругать палочки — вот его работа. Строгаль-могаль!

Ого! Галдят! Опять галдят!

Ясное дело. Назло. Чтобы слышно было, как у них хорошо. Ну давайте. Тут ни один нерв не дрогнет!

Ракс… ракс… ракс… ракс…

Огонь с шумом набрасывается на ветки.

Трещит пламя. Хрустят вафли на зубах. До чего хорошо! Ни галдежа, ни пиликанья гармошки. Ни тебе болтовни Ээди, ни бахвальства Антса. Один сидишь у костра и думаешь. Перед своей палаткой. Вафли хрустят на зубах. Ни с кем не надо ничем делиться.

Да… Палатка и вправду люкс. Капроновые шнуры. Дверца на «молнии». Води ради забавы вверх-вниз, вверх-вниз. Отец все же молодец, знал, что дарить!

А эта дурацкая компания! Вздумала командовать! Принеси воды. Сходи в деревню за молоком. Приготовь ольховые рогульки. Первоклассная палатка! На общее пользование. А им все мало! Понукают! Ясно было сказано: моя доля — палатка, и дело в шляпе. Вот и убрались со своим барахлом. Ну и пусть! Кому они нужны! Ха!

Вафля хрустит. Костер потрескивает. Трещит и гудит. Снова смеются.

Ого, кто-то колотит в било. Конечно, Ээди. Его глупые шутки: «Дети, ужинать!»

Интересно, достали они молока?