Ахто Леви - Такой смешной король! Книга вторая - Оккупация

Алфред чувствовал себя настолько скверно — порою казалось, что он не чувствует уже ничего. Он понимал не понимал, а скорее всего, инстинктивно… Нет, нет — не осознавал, а словно осязал, что вся его жизнь пошла кувырком, да что там кувырком — она пропала! Причём в том, что она пропала, в этом не было никакой логики. Судьба? Да кто дал право судьбе уничтожить его жизнь?! В чём он был не прав? Что поступил служить в самооборону? Ну, а если бы он поступил в сорок первом в истребительный батальон — был бы он прав? Теперь бы его за это расстреляли немцы… Или, если бы он скрылся, расстреляли бы или преследовали его семью. Он поступал так, как ему диктовали обстоятельства, хотя, ей-богу, ни истребительный батальон, ни самооборона ему не нужны — к чёрту их обоих! Мать в тюрьме, сестру только что похоронил. Мать…

Алфред осознал, как бессилен ей помочь, единственная надежда, что ввиду её возраста немцы её не расстреляют, пока он служит в этой проклятой оборонной службе. А фронт приближался, и Алфред догадывался: как только русские возьмут Нарву, немцы скатятся с Прибалтики, и только тогда старуху освободят. Но чтобы её не шлёпнули, как Сузи, Алфреду надо выполнять наказ матери: служить верой и правдой, поскольку всякая власть от бога. А служить стало тошно, хоть вешайся. Только мёртвые фельдфебели не сохранят жизни даже старухам. Значит, даже вешаться нельзя. Вот выйдет старуха из тюрьмы и вешайся сколько хочешь. Что другое ему ещё остаётся: ведь и русские, а тем паче свои, которые с ними придут, с ним всё равно разделяются.

Но кто дал право Судьбе так распорядиться его жизнью? Он преступен? Единственно перед Хелли он чувствует себя виноватым, и не из-за того, за что она его осудила, а за измену ей с Земляникой. Но и здесь: каким чёртовым законом определено, что он должен спать с женщиной, которую не хочет? Правильнее спать с женщиной так, как с Земляникой, хотя, он понимает, что и её не любит — дура она, если по-честному, никогда он на такой не женится. Не мог бы. Но его не надо заставлять ложиться с нею в постель. С Хелли же он себя заставлял. Он Землянику даже не уважает, нет, он уважает Хелли, но спать хочет с Земляникой, а раз так — отстаньте от него, он не обязан ради каких-то понятий морали притворяться тем, кем быть не может. Но за отношение к женщинам русские его не повесят — это его дело, с кем он спит, а вот за службу в самообороне — тут другое. Но ради чего, ради кого он поступил на эту службу? И почему перед одними чужаками он должен отвечать за свои взаимоотношения с другими… чужаками?

А этот дурак всё ещё пыжится в своей главной квартире: «Я да я»… «Я — и немецкий народ…» Фюрер — спаситель Европы, а… Сталин — Солнце. «Отец народов». Как они похожи! Но тот хотя настолько поумнее, что меньше болтает, за него это делают подхалимы. У Гитлера же просто какая-то болезнь произносить речи с одинаковым содержанием. Но почему такие умственно ограниченные люди могут распоряжаться жизнями десятков миллионов других, в том числе и его, Алфреда, жизнью? Чёрт возьми! Алфред опять-таки осязал: он — умнее фюрера, тот ведь совсем примитивен, он вряд ли в состоянии сделать грузовик, мандолину или гитару, он вряд ли умеет играть на аккордеоне. Но что же он умеет такого, что немцы признали его своим вождём и спасителем Европы? Видимо, всё дело в партийности. Его признала фашистская партия, а следовательно, такой фюрер их устраивает. Какая партия — таков и вождь. Не вождь же создал их партию — она, партия, создала себе своего фюрера. Люди, наверное, и бога создали. Алфред всегда удивлялся, с самого раннего детства, ценителям Ветхого и Нового завета: зачем нужно богу, чтобы столько евангелистов описывали его бытие и каждый по-своему, зачем нужно богу, чтобы были в мире различные религии, чтобы во имя их люди воевали и совершали убийства?!

У лютеранской церкви остановил грузовик и расстался со священником. Он с ним рассчитается потом, священник тоже его клиент: будучи столяром, Алфред и его квартиру украшал своими изделиями, так что они друг друга знают.

На следующий день Король был отправлен Алфредом на Большую Землю. Для Его Величества это как гром с ясного неба. Нет, ему не дали ни с кем попрощаться. Его вещи были в чемодане, завёрнутые в уже известный брезент, и в кузове грузовика. Короля подняли чуть свет, наспех сервировали завтрак, и он должен был занять место рядом с Алфредом в кабине, а на вопросы — куда, зачем, почему — ответа не следовало, вернее, не сразу. Алфред собирался торопливо, молча, после, когда уже ехали в сторону Сухого Места, когда уже миновали поворот на Звенинога, он наконец коротко сказал: «К маме». Но это было сказано тоном, не допускающим дальнейших расспросов. До Сухого Места домчались с такой скоростью — никакой омнибус не смог бы сравниться.