Тамара Чинарева - Портфель чемпиона

Раиса Афанасьевна писала на доске домашнее задание, а пятый класс, вытянув шеи, наблюдал как идет через двор Катя Оляпкина, а за ней нехотя тащится исполнительный человек Рома Бабурин.

Возле серого пятиэтажного дома Оляпкина отпустила щеку, распрямила плечи и сказала:

— Идем теперь ко мне в гости…

У нее было веселое лицо, солнце из-за спины расцвечивало золотом каждый волосок ее разлохмаченной прически, и Оляпкина походила на одуванчик. Рома обиженно сказал:

— Значит, ты обманула весь наш класс… Постояла у кабинета врача, ухватилась за щеку, и все подумали, что тебе зуб вырвали…

Оляпкина сердито прищурила глаза. Рома аж присел, ожидая удара портфелем. Но Оляпкина открыла рот так широко, как зевают львы, сидя в цирке на тумбах, и он увидел, что вместо коренного зуба у Кати дырка.

— А чего ж ты веселишься? — смутился он.

— А чего же мне — плакать? Новый вырастет! Пошли в гости!

Рома поднялся вслед за Оляпкиной на самый последний этаж. Отсюда тянулась лестница на чердак. Металлические ступеньки исчезали в приоткрытом люке. Рома поежился. Он решил, что Оляпкина ступит сейчас на металлическую перекладину, позовет его за собой, и Рома в новой школьной форме обязательно попадет в какую-нибудь историю на чужом чердаке. Но ничего подобного не произошло. Оляпкина достала из портфеля маленький желтый ключик и открыла обычную дверь. Запахло красками, лаками и чем-то незнакомым.

— Прошу! — сказала Катя и включила в темном коридорчике свет.

Все стены в квартире были увешаны картинами. Картины не умещались и стояли прислоненные к стенам. Вдоль окна тянулся грубый стол, заваленный книгами, засушенными листьями, скрученными в трубочки листами, там стояли банки с кистями. Валялся красный мотоциклетный шлем, а посреди этого беспорядка восседал белый кот. Увидев Рому, он потянулся. Рома не понял — обрадовался кот его приходу или собирался сделать воинственный прыжок.

— Тимоша… — ласково сказала Оляпкина. — Скучно сидеть одному…

Кот спрыгнул со стола, и переставляя грациозно длинные белые лапы, подошел к Роме и потерся боком о брюки. На отглаженных новых брюках остались белые шерстинки.

— Это он линяет… — успокоила Рому Оляпкина. — Осень! Все линяют!

Рома увидел на стене странную небольшую картинку. Портрет Оляпкиной. Она стояла у окна, сложив на груди худые руки, а на голове Оляпкиной была красивая морская раковина. Она венчала ее, как корона.

А на плече сидела птичка. Черная птичка с коротким хвостом.

— Это что за птица… — растерянно спросил Рома, переводя взгляд с Оляпкиной-королевы на Оляпкину с вырванным зубом.

— Моя родственница! — засмеялась Катя. — Оляпка! Мы с мамой летом ездили по реке Анюй на этюды. И увидели эту птичку. Она очень здорово рыбачит и бегает по дну речки под водой. Она ничего не боится и никогда не унывает, а поет… фью-ци-ци… фью-ци-ци…

Белая кошка повела ушами и подозрительно покосилась на хозяйку.

— Как льдинки звенят, правда?

— Правда… — кивнул Рома.

— Чего ты стоишь-то, проходи! Смотри все, трогай! Называется, в гости пришел…

Оляпкина порылась в большой корзине, извлекла на свет тапочки — красный и синий в клетку. Она поставила их перед Ромой и серьезно сказала:

— Обувайся! Сейчас чего-нибудь поедим…

Рома обошел комнату. Комната большая, как класс. Может, так казалось, потому что здесь почти не было мебели. Длинный стол да кожаный диван. Отгороженный книжными полками, в углу стоял еще один стол. Видимо, там была кухня. Там звякала кастрюльками Катя.

— К сожалению, обеда нет… — сказала Катя. — Мама с утра уехала на ферму рисовать доярок. Зато есть бублики! Сейчас поджарим их на сковородке и они будут хрустеть!

Оляпкина включила электрическую плитку, поставила на нее сковороду, втиснула три бублика с маком и накрыла крышкой.

Рому удивило, что в доме нет обеда. Он знал, что его бабушка по случаю первого сентября жарит утку с яблоками и еще с вечера поставила тесто на пироги. И в обычные дни Рому всегда ждал горячий обед. Вот, наверное, почему Оляпкина такая тощая — лопатки торчат, как крылья у общипанной курицы. Поэтому, наверное, и косы у нее не растут. И на физкультуре она стоит последняя.

— У тебя мама художница? — спросил Рома.

— Художница… — грустно сказала Катя. — Все думают, что художники только и делают, что на выставках возле своих картин стоят. А это, знаешь, какая работа трудная… Мама, как рыболов, то караулит в лесу, как желтеют клены, то как журавли выводят своих птенцов кормить на скошенное поле… В резиновых сапогах, а этюдник какой тяжелый… Надо хоть суп сварить к вечеру… Она ведь и не позавтракала толком.