Вера Новицкая - Галя

Но эффекта Лелина фраза не произвела ни малейшего: сама Галя даже не взглянула в сторону говорившей. Власов недоумевающе на секунду обернулся на эти слова, но, видимо, не понял их ехидного значения. В глазах Ланского, как это уже однажды случилось при сходных обстоятельствах, промелькнуло что-то неуловимое, вряд ли послужившее Леле на пользу.

— Нет, я положительно где-то видел вас, — настаивал между тем Николай Андреевич.

— И я вас как будто тоже, — с серьезным лицом убежденно подтвердила Галя, которой в душе было очень смешно.

— Но где же, где? — допытывался тот.

— Вот и я никак не вспомню, — невозмутимо поддакивала Галя. — И как будто даже недавно. Не правда ли? — едва сдерживая улыбку, добавила она.

— Галка! Галка! — испуганно зашептала Надя, дергая подругу за платье.

— Может быть, я вас видел там же, где и Надежду Петровну? — осведомлялся дальше ее собеседник.

— Где и Надю?… То есть… Где именно?… Что вы хотите сказать?… — в словах Власова Гале почудился намек на их с Надей недавнее совместное маскарадное странствование с земляникой.

— То есть в Успенском соборе, полагал я, — пояснил он свою мысль.

— Ах, там! — облегченно вздохнула девушка. — Нет, едва ли. В мои времена нас водили не туда, а в церковь женского монастыря…

— Послушай, Галя, — недовольно перебила Леля, — неужели ты думаешь, кому-нибудь интересно знать, куда тебя водили на богомолье? Николай Андреевич, может быть, мы признаем эту глубокую тему на сей раз исчерпанной? — кокетливо добавила она. — Поговорим лучше, будущий месье Боби, о спектакле.

— И заодно покурим. Ведь разрешается? — вежливо осведомился Ланской.

— Пожалуйста, конечно, — подтвердила Леля.

— Не угодно ли? — прежде чем закурить самому, протянул Борис Владимирович Власову папиросу и зажженную спичку.

— Мерси, не употребляю, — отказался тот.

— Разве? — удивился Ланской.

— Никогда, с тех самых пор, как эта предательская турецкая травка бросила однажды меня, неопытного новичка, в жестокие объятия Нептуньи, — с трагикомическим вздохом отрицательно замотал головой юноша.

— Это что за Нептунья такая? — спросила, смеясь, Надя.

— Не имели случая познакомиться с ней? И благо вам. Правда, в учебниках истории упоминается лишь супруг ее — владетель вод морских Нептун. В настоящее время он, правда, как-то сошел уже со сцены, перейдя в область мифологии, тогда как супруга его, Нептунья, коварная, жестокая повелительница и единодержавная властительница морской болезни, хотя и не помеченная в рядах древних божеств, и поныне терзает несчастные жертвы свои. И ка-ак терзает! — тяжело вздохнул он.

Все громко рассмеялись.

— Властительница морской болезни — это хорошо сказано, — одобрил Ланской.

— Нептунья! Вот так имя! Прелесть! Я в восторге! — захлебнулась даже Надя от избытка восхищенья перед остроумием своего рыцаря. — Да Боби и нельзя курить.

— Да, а вот моя мамаша не запрещала мне курить, как Бобина своему сыну, и достигла блестящих результатов. Когда первый раз она своим тонким обонянием расчувствовала, что я курнул потихонечку, в тот же день она коварно сказала мне:

«Я удивляюсь, Коля, взрослый человек (мне было этак лет четырнадцать) и до сих пор не куришь? Пора начинать. Над тобой товарищи смеяться будут».

«Нет, — возражаю я с апломбом, — я уже курю».

«Да разве значит курить, если сжигать какие-нибудь несчастные пять-шесть штук в день! Это десятилетние ребятишки выкуривают. Я тебе советую: приучись, а то тебя на смех подымут. Я убеждена, что ты и трех папирос подряд не одолеешь».

«Ну, вот! Большая, подумаешь, хитрость», — обиделся я.

«Никогда не поверю, чтобы одолел».

«Хотите, докажу?»

«Хочу, и скажу даже больше: если справишься, я подарю тебе, как взрослому человеку, золотые часы».

Тут ли не постараться? Я и приналег. А мама еще подзадоривает:

«Нет, Николай, ты затянись; иначе это не куренье, а пускание дыма в воздух».

— Я и затянулся… Миг, другой, третий… И я очутился в беспощадных объятиях коварной Нептуньи. С тех пор ни-ни, не терплю даже комнат, где сильно накурено, — закончил он.

— Но ваша мамаша преостроумно поступила: ни споров, ни тщетных доказательств о вреде табака, скоро и радикально, — одобрила Леля.

Весело начавшийся разговор перешел в оживленную болтовню. Ее, не умолкая, поддерживали Николай Андреевич и Надя, в сущности, очень сходные и по характеру, живому и беззаботному, и по отсутствию у обоих влечения к серьезным книгам и науке.