Григорий Остер - Остров Эскадо

Два Президента торжественно встретились. На улице. Президент Самой Крупной Страны был в белых брюках, а Президент острова Эскадо — в очень приличном розовом платьице. Они влезли в длинную машину и, не держась за руль, поехали завтракать. Вместе сели за круглый стол, взяли мягкие булочки, стали пить из чашек крепкий напиток — горячий, свежезаваренный чай.

Встреча была долгой. Она шла, шла и прошла в теплой, дружественной обстановке. На высоком уровне. В кабинете у Синдиреллы. На втором этаже.

Дети острова Эскадо любят, когда им рассказывают про детство Президента.

— Наш Президент, — говорят взрослые детям, — в детстве не дрался, не бил стекол, не стрелял из рогатки, никогда не таскал кошек за хвост.

И это правда. Правда, однажды в детстве Президент плюнул в кабинет директора школы, но потом сам переживал. А директор его простил, когда получил новый кабинет вместе с новой школой.

Кстати, детство у Президента острова Эскадо еще не кончилось, потому что Президент — девочка. Но очень крупная девочка. Достает книжки с самой верхней полки и с любого шкафа, не вставая на цыпочки, может стереть пыль.

Когда жители острова выбрали Синдиреллу Президентом, они купили ей очень длинную белую машину.

— Хочешь быть личным водителем Президента у меня? — спросила Синдирелла у Пэпэ.

— Хочу. Но вдруг подумают: ты назначила меня, потому что я твой любимчик?

— А я, — ласково взглянула на него Президент, — скажу: «Никакой он не любимчик. Просто любимый».

Синдирелла сидела на заднем сиденье длинной машины, мчалась по острову, а вокруг катились четыре коротких милицейских мотоцикла, на которых сидели сами милицейские в зеленых фуражках. Милицейскими Синдирелла назначила самых смелых пап острова Эскадо.

Несколько дней жители не трогали Синдиреллу, давали ей привыкнуть, потом стали приставать.

— Вы теперь Президент, — сказали жители. — Мы будем про все спрашивать, а вы давайте указы. Разрешайте и запрещайте.

— У меня ножницы затупились, — обращался к Президенту Синдирелле парикмахер Рубен. — Что делать? Можно их наточить или так щелкать?

— Обязательно наточите, — давала указ Президент. — Тупыми ножницами стричься больно. Волосы выдираются.

— А у меня, — приходил хозяин чайной Чань Дзынь, — весь чай выпили. Можно я опять самовар согрею?

— Можно! — разрешала Синдирелла. — Даже нужно.

— Наверно, нельзя в магазине электрические игрушки с разряженными батарейками продавать? — спрашивал владелец магазина Очень Нужных Вещей Брюк.

— Конечно, нельзя! — запрещала Президент. — Мы, дети, обидимся.

С утра до вечера Синдирелле приходилось одно разрешать, другое запрещать. И так все время. Скоро она устала, занервничала, начала путаться.

Однажды, когда ее разбудили среди ночи, спросили, разрешается ли на острове Эскадо кидаться подушками и надо ли вынимать детей из кроваток, сажать на горшочки, когда просятся, Президент Синдирелла все перепутала: кидаться подушками разрешила, а сажать на горшочки запретила строго-настрого.

На острове Эскадо стали вспыхивать беспорядки. То тут, то там. Как лампочки в разных окошках. Некоторые жители бегали по острову, толкались, подставляли друг дружке ножку. А когда милицейские их останавливали, говорили:

— Мы вчера ходили к Президенту, она нам разрешила толкаться и ножки подставлять. А в школу ходить запретила.

— Я запуталась! — чуть не плакала Синдирелла. — Больше так не могу.

— И не надо! — советовали ей кукла Пэпэ и учительница истории — они были теперь советницами Президента. — Президент не должен ничего разрешать, запрещать. Он должен только принимать меры. Надо назначить Правительство. Пусть оно разрешает, запрещает.

— Пусть, — согласилась Синдирелла. Позвала всех мам острова Эскадо, сказала: — Вы будете Правительство. Кто лучше мам знает, что можно и что нельзя? Никто не знает лучше. И порядок мамы умеют наводить. Это их любимое дело.