Анатолий Голубев - Никто не любит Крокодила

Мы слишком рано, думается, поженились. Смешно! Ей всего семнадцать лет! А мне не исполнилось и двадцати одного. Свадьба, правда, была веселой, хотя и без особой помпы, как у людей, не имеющих лишних денег. Если бы не сотни болельщиков местного велоклуба, ждавшие у входа в церковь, то и вспомнить нечего. А святой отец, фанатик велосипедного спорта, сказал, благословляя: «Ну, дети мои, вы начинаете гонку на тандеме. И поверьте, это не так просто, как кажется со стороны».

Старик как в воду глядел! Тандема не получилось… Каждый из нас едет по жизни на своем собственном велосипеде. Как ни горько признать, не помогли даже общие колеса, по обычаю скрещенные над нашими головами во время свадьбы.

У нас еще долго не водилось свободных денег. Мадлен вертелась, но терпела. А я терзался, ударялся в панику, уверяя себя, что абсолютно бездарен и никогда не смогу ничего добиться.

Мадлен ни разу не попыталась убедить, что это не так, что я смогу выкарабкаться, нужно только время… Как славно после провала услышать слова утешения!… Чтобы они заставили вновь сесть в седло. А слова жены стоят и того дороже — они способны убедить друзей и врагов в твоей силе! Кто знает, не на общности ли интересов в борьбе и сложилась бы нормальная семейная жизнь!… И я мог стать каким-то другим, домашним, семейным человеком, а не мотыльком. Как только заканчивалась гонка, я бы бежал домой. Получалось же все наоборот. Едва я финишировал в одной гонке, летел на другую, лишь бы не возвращаться домой, не видеть Мадлен… Кто виноват в этом? Наверно, и я…»

Роже не успел прикинуть, должен ли он встретить Мадлен на аэродроме, как начался общий спурт. Оказалось, они давно проскочили пятимильный знак.

«О чем, интересно, думают эти котята? Надеются обыграть Крокодила в спринте. Они, пожалуй, совершенно незнакомы с современной историей велосипеда. — Эта тщеславная мысль пощекотала его самолюбие. — Думаю, мне не придется лезть из кожи, чтобы заставить канадскую публику помнить обо мне каждый день!»

Счастливый лотерейный билет лежал сразу же за поворотом у фонтана на Монреаль-стрит. И перед теми, кто выскакивал из-за фонтана первым, прикинул Роже, наверняка открывались все пути к победе. Правда, половина «поезда» знала об этом счастливом билете.

Не обращая внимания на вой сирен полицейских машин и мотоциклов, окруживших гонку более плотным кольцом, Оскар не отрывал взгляда от спидометра и, казалось, вел машину вслепую. Скорость движения медленно, но неуклонно росла. Ощущалось дыхание приближающегося финиша. Дыхание жаркое, способное опалить кого угодно, но только не таких ветеранов, как Оскар и Жаки.

Механик спокойно жевал пирожное — наверно, десятое по счету — и смачно запивал его витаминизированным овощным соком В-8.

— Смотри, чтобы Роже не попалась на глаза сегодняшняя «Фигаро», — внезапно проговорил Оскар.

Жаки удивленно вздернул брови, как бы приглашая менеджера пояснить мысль.

— Приводятся подробности смерти Тома. Роже и так психует… Траурные повязки, жалостливые слова не способствуют воспитанию твердости духа. Роже слишком мнительный, чтобы переварить похоронную кашу…

— Пишут, что в майке Тома нашли пустой пузырек из-под какого-то сердечного стимулятора.

— Верно. Покойник любил химию. Сколько раз он острил по адресу допингов — и вот тебе раз! Зарвался. Слишком поднял болевой полог… Полицейские власти наложили арест на похоронное свидетельство.

— Еще бы! Мы сами ввели запрет на допинги и грозим мальчикам уголовным наказанием. А дело с Томом может дойти до суда!

— До суда — уже поздновато, но пишут, что в гостиницу «Авиньон» прибыли высшие чины французской полиции. Допросили всех участников и произвели повальный обыск…

— Искать надлежало раньше… Говорят, в Марселе обследовали команды, но англичане как-то выпали из поля зрения.

Оскар судорожно крутнул руль, объезжая двух упавших на последней прямой гонщиков. Сзади гудели клаксоны, на одной ноте взвизгивали от резкого торможения колеса — караван сопровождения повторял маневр Оскара, будто был единым живым телом. Уже не только гонщики, но и машины сопровождения рвались к финишу — можно подумать, что у них шла своя, особая гонка.

Оскар и Жаки впились глазами в надвигавшееся белое полотнище со словом «Финиш». Основная масса гонщиков уже проскочила финишный створ; и когда они повернули в боковую аллею, на отведенные стоянки для машин, гонщики толпились возле судьи-учетчика, сдавая номерки.