Мони Нильсон - Цацики и любовь

— Эй, хватит уже! — крикнул он Мамаше в живот. — Это и моя мама тоже, а мамы, между прочим, должны помогать своим детям убирать «Лего».

Вместо ответа он получил по носу.

Сейчас уже было хорошо видно, как Рецина пихается и переворачивается там внутри. Наверное, ей было тесновато. Со стороны казалось, будто в животе у Мамаши перекатываются высокие волны.

Стоффе, приходивший в гости несколько дней назад, считал, что у Мамаши в животе сидит монстр. Он видел таких в кино. Они выползали наружу, плевались слизью и хотели захватить мир.

Ну и гадость, думал Цацики. Он не хотел, чтобы у него вместо сестры появился склизкий монстр, но Мамаша поклялась, что в животе у нее совершенно обыкновенное чудо и никакой не монстр, а Стоффе посоветовала поменьше смотреть свои дурацкие фильмы.

— Это не дурацкие фильмы, — оскорбился Стоффе. — А очень классные. Кстати, родители разрешают мне смотреть кино для пятнадцатилетних.

— Значит, твои родители сошли с ума! — резко оборвала его Мамаша.

— Ерунда, — обиженно сказал Стоффе и ушел домой.

Мамаша была в ужасе, что есть дети, которые думают, будто у человека может родиться монстр. Она хотела немедленно позвонить родителям Стоффе и поговорить с ними.

— Ты хочешь извиниться? — спросил Цацики. — За то, что назвала их сумасшедшими?

— Еще чего. Я просто хочу проверить, знают ли они, что Стоффе смотрит такие фильмы.

Чтобы остановить ее, Цацики отключил телефон.

— Надо мной издеваться будут в школе, если ты им позвонишь, неужели ты не понимаешь?

— Нет, не понимаю, — ответила Мамаша.

— Но это так, — сказал Цацики. — Если ты не перестанешь во всё вмешиваться, я больше никого не буду к себе звать и никогда не буду тебе ничего рассказывать.

Цацики чуть не плакал, так он сердился на Мамашу.

— Ладно, так и быть, звонить не буду, — наконец пообещала Мамаша. — Но это ужасно, что вокруг столько взрослых, которым плевать на своих детей. Прежде чем завести ребенка, родителям следовало бы сдавать экзамен, как сдают на водительские права, прежде чем сесть за руль.

— А что, Йоран уже сдал такой родительский экзамен? — спросил Цацики.

— Йоран будет отличным отцом, — решительно заявила Мамаша. — Иначе я бы не стала заводить с ним ребенка. Он может любить, а еще он не ленивый. Родителям нельзя расслабляться, даже когда совсем нет сил, а главное, должны быть силы говорить «нет». Это самое трудное.

— Как может быть трудно сказать «нет»? — не понял Цацики.

— Не только сказать, но и настоять на своем. Вспомни, как ты обижаешься, когда я тебе что-то запрещаю.

— Эй! Кто-нибудь дома? — крикнул Йоран. — Смотрите, что я вам покажу!

Цацики и Мамаша выбежали в прихожую, где их ждал Йоран. Вид у него был очень загадочный.

— Что? — выпалил Цацики. — Что, показывай!

— Не здесь, — ответил Йоран. — Оденьтесь сперва. Надо спуститься на улицу.

— О, снег! — закричал Цацики, когда они вышли из подъезда.

С неба медленно падали большие тяжелые снежинки, и на земле уже лежал тонкий слой белого снега. Мимо на санках проехал малыш в комбинезоне. Полозья скрежетали по асфальту.

— Давай в снежки? — предложил Цацики и слепил снежок.

— Нет, я не из-за снега вас позвал. Посмотрите на эту машину.

— На эту? — спросил Цацики.

— Да. Правда, красивая? — вздохнул Йоран.

— Обычная красная «вольво», — Мамаша всем своим видом изображала недоумение.

— Это не обычная «вольво», — важно поправил ее Йоран. — Это наша «вольво».

— Ты шутишь? — Мамаша уставилась на автомобиль.

— Ты что, ее купил? — спросил Цацики.

— Да! — гордо заявил Йоран. — Моей жене не придется больше ковылять по сугробам с таким животом. Она достойна королевских почестей и будет теперь ездить на автомобиле, как настоящая принцесса!

— О господи, — застонал Цацики. Когда речь заходила о Мамаше, Йоран вечно нес какую-то околесицу.

Но Мамаша так не считала. Она кинулась Йорану на шею и стала целовать его.

— О, я люблю тебя! О, я люблю тебя! — кричала она.

Цацики вздохнул. Ну сколько можно! Неужели нельзя хотя бы на улице вести себя прилично? Вроде взрослые, женатые люди, ждут ребенка, а тут…

— Позвольте предложить вам прокатиться, — сказал Йоран и учтиво открыл Мамаше дверь.

Цацики сел сзади. В салоне стоял затхлый омерзительный запах.