Ирина Костевич - Мне 14 уже два года

Из-за меня родители поругались.

— Ты все готов пустить на самотек! — кричала мама. — Не надо было уезжать! У нее переходный возраст. Упустили! Что теперь? Ты хоть понимаешь — только вожжи ослабь, и все — понесла, не рады будем!

— Но ей надо определяться, взрослая уже…

— Какое «взрослая»? Ты что? Вот вырастет, тогда пусть хоть заопределяется! Ну ты представь: больница, там черт те откуда, черт те с чем больные ходят — может, даже со СПИДом — и наша Мира вдруг там… Это же катастрофа, ты что, не понимаешь?

— Не преувеличивай…

— Это ты преуменьшаешь!

Я, затаившись, вдавилась в диван. Чувствовала себя ужасно. Они ссорились на кухне, бабушки дома не было. Мама под конец расплакалась. Ну почему это происходит? Это же глупо!

Неужели мама не понимает, что из-за этого вся моя жизнь разрушится? Меня перестанут уважать подруги, тетя Роза. Татешка столько сил вложила, добиваясь разрешения у главврача. Только вчера Викин брат-бизнесмен выкроил время и специально съездил с девчонками на базар, купив по списку все, что надо. А в итоге?

Я начала злиться. Мне показалось — если останусь лежать тут, начну становиться все меньше и беспомощнее. Из самой глубины души рванулось, развернулось вширь и вверх:

— Мира, не сдавайся! — и получилось так громко, хотя и не вслух, что я тут же успокоилась. И вспомнила себя на холме, у Кажи-бабы. Сомнения, если были, отступили. Вытерев слезы и свистнув Масяню, я незаметно выбралась из квартиры. Пусть себе ругаются… В конце концов, может, им это нравится? Чего я мешать буду. Пусть это и мои любимые родители, но сейчас мне не до них. А вот Масяня давно уже рвется на прогулку — сколько можно терпеть собаке?

Я бродила по темным улицам и прикидывала, с чего именно мы завтра начнем в больнице. Все-таки здорово, что нам помог Викин старший брат. Вот ведь — взрослый человек, а понимает! Спасибо ему большое. И тебе, Вика… Тетя Роза тоже свою часть работы выполнила — в больницу нас запускают, главное — успеть за день.

Поэтому сбор нашей стрит-артовской группы «ВАМ!» будет ранним — завтра в 7-00! Чего бы там ни говорила моя мама. Потом она оценит, я знаю.

Вернее, ох, надеюсь…

Огромный день моей жизни уже позади.

Я — Мира, а не мышонок и лягушка, иль неведома зверушка! Я — Мира — и Я СДЕЛАЛА ТО, ЧТО ХОТЕЛА!!! Да, меня наказали. Ну и ладно.

Я боялась заводить будильник, чтобы никого не разбудить, и решила проснуться в шесть просто потому, что мне это надо. В итоге ночью каждый час продирала глаза, смотрела на сотку… и снова засыпала: еще не пора. Но окончательно проснулась ровно в шесть, как и хотела! Выгуляла Масяню, потом оставила приготовленную с вечера записку: «Дорогие близкие! Не беспокойтесь, все в порядке. У меня ОЧЕНЬ важное дело и я в безопасности. Приду домой в 20–00. Обещаю хорошо питаться. Деньги есть. Люблю, целую. Ваша Мира».

И вот я уже мчусь сквозь утренний полумрак к своей команде, размахивая сумкой с эскизом и бутербродами. На мне обычные джинсики, и кеды — отнюдь не вязаные, футболка. Вот и Аля с Викой. С художественным прикидом никто из нас не успел — девчонки одеты примерно так же. Плюс у Викиной ноги притулился объемный пакет с самым главным — красками, кистями и т. д.

Мы мало разговаривали и были очень деловиты.

— Как твои, отпустили? — поинтересовалась Вика.

— Нет. Пришлось сбежать. Надеюсь, разыскивать не станут.

— Может, тебе сотку отключить? — посоветовала Аля. — А то ведь задолбают: «Где?» да «Что?», «Вернись немедленно!»

— О, классно! — обрадовалась я. — Но… это же будет нечестно.

— Ладно, прорвемся! — весело подытожила Вика. — Идем?

И мы пошли к больнице, поочередно неся тяжелый пакет.

Нас уже ждала очень нарядная тетя Роза с лестницей-стремянкой. Халат, обтягивающий формы моей чудесной татешки, отливал неземной белизной, лицо сияло. Губы, накрашенные самой яркой помадой, глянцево блестели, а волосы дыбились вверх чрезвычайно воинственно:

— Алга [13] вперед — пер. с казахского , комсомол!

Девчонки, попавшие сюда впервые, затравленно жались друг к другу. Мне было спокойнее, но тоже не по себе. А между тем тетя Роза несла себя по больничным коридорам, как атомный ледокол в районе Северного полюса.

Тогда я стала представлять себя ледоколом поменьше, и успокоилась.

Наконец пришли. Неприветливое пространство огромного холла сдавило так, что тяжело шевельнуться. Аля с Викой совсем поблекли на его фоне. Я поняла: еще немного — и окружающее проглотит нас. Значит, надо его завоевать! В этот, достаточно ранний, час, в коридорах уже немало больных. Люди снуют туда-сюда, как тени, почти не обращая на нас внимания.