Ирина Костевич - Мне 14 уже два года

— А! — татешка оживилась. — Сана… Оксанка, что ли? Малахольная! — выговорив редкое русское слово, она сама себе улыбнулась и повторила с удовольствием: — Малахольная!

— Ну, если малахольная, значит — точно та самая. Значит — живая, — с облегчением подумала я. Не вполне знаю значение этого слова, но думаю, что так называют каких-то особенных людей. Вот Сана и есть как раз такая — особенная.

— Вот, все время сбегает! Детдомовка. То под капельницами лежит, кровь ей вливают, а станет получше — ф-р-р, и нет Оксанки. Шатается где-то. Правда, всегда сама возвращается. Откуда-то деньги берет. Устраивают тут пир горой, музыку всем отделением слушают. Про нее много чего болтают, она давно у нас. Только болтают зря. Душа у нее светлая. Откуда ее знаешь, жаным?

Я рассказала татешке про нашу встречу. И что Сана оставила мне свой номер. Только я ей так и не позвонила…

По дороге из больницы я поняла, что сделаю! Ведь это же я сама пообещала осуществлять свои мечты? Никто за язык не тянул, правда? И я решила, что раскрашу для этих ребят одну из ужасных стен их отделения! Чтобы стена была цветная и радостная. Может, и им тогда легче станет. А то в такой «обстановочке» и здоровый закиснет. Начну там рисовать. Нет, даже так: рисовать начнем мы — я, Вика, Аля. Они ведь тоже классно умеют. Потом еще и других позовем. Главное — начать!

Глядишь, и Сану по ходу встречу. И все станет ясно. Я вдруг поняла, что на самом деле мне Сана понравилась. Кошмар, конечно, как она так со мной поступила. Но кто ее знает: может, на самом деле все было по-другому? Хоть бы все оказалось не так, как я себе представляю!

Теперь я на своей шкуре прочувствовала: прежде, чем обвинять и ненавидеть, надо выяснить все до конца!

Вчера на тренировках случилось КОЕ-ЧТО!

Олжас придумал та-а-кую штуку…

Начались занятия с невинного приветствия и просьбы всем сесть и устроиться поудобнее.

Ну, кто сидит, кто валяется, а наш тренер загадочно так выдает:

— Это не вполне Алдаспан, но я вас научу. Очень полезно бить себя по лицу! И не жалейте — бейте со всей силы!

Группа загудела: «Как? Зачем?»

— Если сами не хотите, — попросите кого-нибудь. Мужа своего попросите, — посоветовал он одной мадаме, ходившей с нами заниматься.

— Да вы что! Я женщина, не воин! Что это вы мне предлагаете? Никогда в жизни мой муж не ударит меня! Никогда, — гордо ответила она тренеру.

— Так я вам это как женщине и предлагаю. Был бы мужчина, воин — предлагал бы дубиной по башке! — парировал невозмутимый Олжас.

Ну, это он сегодня что-то уж слишком разошелся!

— Никогда, — продолжал Олжас. — Вот вы сказали «никогда». А ведь если люди говорят это слово, значит, в их сознании есть какой-то блок. Страх сидит. У огромного количества людей есть страх, связанный с их лицом. Лицо для них неприкосновенно. Часто мы говорим или действуем так, чтобы нас не ударили по лицу, не дали пощечину. Если вы приучите свое лицо к удару, то станете свободнее. Избавитесь от этого страха.

Какое-то время все сидели молча, переваривая. Мадама, сердито сопя, встала и ушла, сильно хлопнув дверью.

Я вспомнила зубрилку Сабину, толкнувшую меня в раздевалке. Вспомнила и то, как вся сжалась тогда от ее грубости. И потихоньку шлепнула себя по щеке.

— Секция «Юный мазохист!» — пропищал Стасик с нашего класса. — Получил по правой — подставь левую.

М-да, «зайчик» стал смелее — даже голос прорезался, надо же!

— Смотрите — ничего, нормально, — улыбающийся Олжас не по-детски заехал себе по лицу.

«А рука-то у него тяжелая, — подумала я. — Может, поэтому он всегда такой румяный?»

— Попробуйте! — посоветовал тренер. Только делайте так, чтобы вам было удобно. Ну и, конечно, — если решитесь на это.

Я еще раз шлепнула себя по щеке, теперь уже сильнее и звонче. Очень нелепо, но опять ничего страшного.

— А теперь разбейтесь на пары. Поучитесь бить и получать удар.

Конечно, все желающие быстренько нашли себе пару того же пола. Девушки стали друг с другом, парни — тоже. И я, и Арсен остались в группе тех, кто лупить по лицу никого не собирался. Я представила, что было бы, стань мы с Арсеном в пару. Интересно, а он ударил бы меня?

Может… проверить?

Дух захватило от этой идеи.

— Привет, — я старалась глядеть ему прямо в глаза.

Опустил взгляд, кивнул. В жизни не видела такого растерянного лица!

— Садимся? — стук моего сердца такой, что остальным, наверное, кажется, что в соседнем зале сумасшедшие баскетболисты лупят мячами об стену…