Ирина Костевич - Предатели

Борька вслушался:

— Что, по-английски, что ли?

— Самое то, Борюсик. Чего б им здесь и не поговорить по-английски. Вон и Биг-бен уже из тумана проглядывает.

— Не, ты прикинь: они по-английски говорят, честно! Сама послушай!

Подходим ближе.

— Э, братан, жрёт сколько, а? — Задавший вопрос джигит энергично тычет кулаком в бок другого такого же, но еще мельче: — Чё стоишь, переведи!

О, как это по-английски! Заседание клуба джентльменов.

Но вдруг доносится, пусть и коряво, однако точно на английском:

— … Сколько бензина берет мотоцикл?

Тут же, с характерными завываниями и, на мой слух, вообще безупречно, рыжий парень отвечает, сколько. И потом:

— А где у вас тут кладбище?

— Мазар, что ли, спрашивает? — переводчик оглядывается на остальных.

Иностранец показывает жестами. Получается что-то знакомое.

— А, татарские могилки. Не проедешь там сейчас. И пешком не пройдешь — увязнешь. Гадюки просыпаются. Жаман! Плохое сейчас место! — говоривший джигит даже заматерился — вот до чего место плохое, выходит.

Рыжему переводят:

— Бэд …Вэри бэд. Снэк. Снэйк. Жылан, короче. Много.

Кто же он, интересно?

Слышу, о нас разговаривают. Если слышишь «орыс, орыс» и замечаешь косые взгляды в твою сторону — это о тебе. И, уже развязаннее и нарочито громко:

— Эти тоже, что ли, ирландцы? — кивают в нашу сторону.

— Да нет, башковские гости. Это где еще эта их, Светочка…

Дружный гогот. Теперь меня уже совсем не таясь, бесцеремонно осматривают с головы до ног. Борька маячит сзади. Спрятался за сестрину спину, называется. А я в куртке с чужого плеча, в сапогах с отвернутыми голенищами.

Думают, наверное: «Что за бешара такая приехала?» Бешара — нищенка по-казахски. Подхожу еще ближе, игноря толпу. Вспоминаю свой английский:

— Вы действительно из Ирландии?

Рыжий кивает, улыбается.

— Что, прямо вот так, на мотоцикле?

Он опять кивает.

Тут Борька встревает:

— А море?

Рыжий услышал, развеселился:

— Аморе? Любовь? Итальяно?

Местные ржать начали — тоже мне…

Бурчу:

— Никакое не итальяно. Казахстано. Мой брат спрашивает, как вы на мотоцикле через море из своей Ирландии сюда доехали.

— Самолет. Потом — поезд. Тоннель. Под Ла Маншем.

Бросаю на Борьку гневный взгляд: вылез со своим морем, а меня тут оборжали. Сказала б ему, но нельзя, вокруг внимательные слушатели.

— А зачем вам татарские могилки?

— Это важный исторический памятник. Хочу посмотреть. Там есть музей? Можно ли нанять экскурсию?

Господи, какие идеалистические представления у этого человека. Даже жалко его стало.

— Мой знакомый историк занимается изучением этих объектов. Я могу вас познакомить. Он все расскажет.

— Поехали! — и этот человек призывно хлопает обветренной рукой по своему байку.

Ни за что и никогда. Я их боюсь, мотоциклов. И потом, Михаила-историка сейчас, как я подозреваю, на семи собаках не сыщешь.

Смотрю, а у рыжего интерес в глазах, воодушевился, опять приглашает:

— Это прекрасно! Не бойся, это прекрасно! Жаксы, жаксы! (*т. е. «хорошо» по-казахски) Вот увидишь!

— А по-русски вы говорите?

— Немного. А ты разве понимаешь?

Господи, откуда такие только берутся.

Борька хозяйски дергает сзади за полу куртки:

— Татьяна, пора домой, мама ждет.

— О, Татьяна! Татьяна? — будто пробует мое имя на вкус этот ирландец. — Тать-я-на. А я — братан!

Что еще за ерунда?

— А зовут как? Ваше имя?

— Братан!

Пожимаю плечами. Толпа хихикает. Местный переводчик объясняет:

— Брадан он. Через «д». Это у них лосось так называется, у ирландцев. Они, как казахи. Не то, что русские ваши Вани-Коли, не знай, почему.

Вспыхиваю.

— Иван — от Иоанна-Крестителя, Николай — от Николая-Угодника. Христианские имена.

— А, христианские…, — сплевывает парнишка. — А сами не верите. Вот он — кивает на ирландца — лосось. А я — Мейрамбек. Мейрам — праздник, бек — повелитель. А вы тут — Ко-оля…

Брадан не понимает, о чем мы говорим, но по выражению моего лица о чем-то догадывается. Подошел, отодвинул задиру:

— Все о’к? Поедешь?

— Я сейчас не смогу. Брата надо домой отвести. Я узнаю, когда историк сможет.

И подальше-подальше от них, от толпы этой. Тут Борька опять меня дергает. Оглядываюсь, а рыжий следом идет.

— Поговори со мной, пожалуйста! — так жалобно просит. — Ты хорошо по-английски говоришь.

— А у ирландцев какой язык, ирландский?

— Гэлик.

— Скажи чего-нибудь по-своему.

Он произносит что-то такое странное — язык сломаешь! То ли на иврите, то ли на венгерском… улавливаю только в конце «ан гра» какое-то.