Дарья Доцук - Я и мое чудовище

Рано утром мы с мамой отправились в аэропорт, где меня уже ждал папа. Олег решил поехать с нами. Я была уверена, что папа не придет в восторг от этой идеи, но спорить не стала.

Напоследок я заглянула в оранжевую комнату, чтобы попрощаться с Никитой. Он по-прежнему сидел за компьютерным столом. Похоже, вообще не ложился. Я сказала, что уезжаю домой. Он не особенно удивился и даже подмигнул мне:

— Давай, sister. У тебя же там море. Слышь, а правда, что у вас тюлени прямо на пляжах лежат?

Я рассмеялась:

— Правда.

Никита с уважением покивал и добавил:

— Море — это круто. У нас вот только река. А там всякие раки-мутанты ползают, — он усмехнулся и почесал подбородок. — Я в прошлом году в Карелию ездил в лагерь, мы там на байдарках сплавлялись. Без компа, конечно, уныло, и еще комариные орды бесят, но вообще мне понравилось.

— У меня тоже есть байдарка! Двухместная! — обрадовалась я. Неужели у нас с Никитой все же нашлось кое-что общее? Просто невероятно! — Ты, если хочешь, приезжай! Покатаемся! И комаров почти нет.

Никита посмотрел на меня так, словно мы знакомы уже сто лет. Посмотрел по-дружески. Даже немножко по-братки.

— Я ведь приеду, — предупредил он с улыбкой.

— Приезжай! — поддержала я. — Обязательно приезжай.

Из коридора меня позвала мама. Они с Олегом уже собрались выходить.

— Ну, значит, до встречи, — сказала я Никите.

— До встречи, — он помахал мне рукой, и я закрыла дверь.

Папу мы нашли в полупустом зале ожидания. Он пил кофе из бумажного стаканчика и вертел в руке купленный только что сувенирный магнитик с Красной площадью.

Я кинулась к папе, оставив маму и Олега позади, и прошептала ему на ухо:

— Привет, папа.

И услышала, как он улыбнулся мне в волосы.

Мы с папой едем из аэропорта домой и слушаем южный рок — папину любимую старую группу Lynyrd Skynyrd.

Папе нравятся эти ребята-рокеры, потому что они не врут: дождь не будет идти вечно, и однажды выглянет солнце. Так они поют. Папа говорит, они напоминали ему об этом каждый день, и когда он почти отчаялся, и впрямь выглянуло солнце. Он поднимает ладонь, и я даю ему «пять». Наверное, так делали рокеры, когда папа был мальчишкой и мечтал стать похожим на них.

Я смотрю, как клубятся низкие пухлые облака над полями вдоль шоссе. Из облаков струится солнечный душ — длинные лучи, уходящие в землю. Азагоризонтом — море. Я слышу, как оно шумит, и от радости на мгновение закрываю глаза.

— подпевает папа и улыбается чему-то, что ждет его в конце уходящей в даль дороги.

Папа совсем не помнит свой тринадцатый год. Все остальные — пожалуйста. Пятый, двенадцатый, двадцать восьмой, какой угодно. А вот тринадцатый где-то потерялся. Папа шутит, что, наверное, его отвергла какая-то красотка, или он подрался до сломанного носа, или забил мяч в свои ворота, вот и решил вычеркнуть из памяти это «смутное время».

— Если хочешь, поступи так же. Это несложно, — советует папа. — Запоминать надо только хорошее.

— Как можно напрочь забыть целый год? — удивляюсь я. — И потом, я не хочу забывать.

— Тогда запиши, — кивает папа. — У тебя же есть дневник первого года жизни, пусть будет и дневник тринадцатого.

Неплохая идея. Пожалуй, иногда слова все-таки лучше фотографий.

— поют из динамиков Lynyrd Skynyrd, и мы сворачиваем с шоссе и взлетаем на холм. Там на холме — дом.

Маркуша бежит, на ходу подтягивая колготки, обниматься с папой. А потом недоверчиво косится на меня:

— А ты кто?

Меня же всего сутки не было! Раньше мы уезжали без Маркуши и на неделю, и на две, и он всегда помнил, а тут…

— Маркуш, ты чего? Это же я, сестра твоя!

Маркуша хитренько щурится, как будто ловко меня провел:

— Не забыла!

И мы все — папа, бабушка, Наташа и я — смеемся до слез. А Маркуша крутится возле моего фиолетового чемодана, плюхается на него, как на батут, и хохочет громче всех.

Вечер. Над морем у линии горизонта растворяются последние всполохи красного. Сидя на бревне, Женька неумело бренчит на гитаре, иногда подкручивает струны и опасливо поглядывает на Юльку. Его длинные пальцы еще плохо слушаются, но Женька старается изо всех сил.

Юлька задрала голову и мечтательно созерцает звезды. Ей кажется, что Женька сочиняет для нее любовную песню, хотя на самом деле он пытается сыграть Knockin’ On Heaven’s Door .