Януш Домагалик - Принцесса и мальчишки

— Бедный он, бедный! — вздохнула девушка.

— Глупый просто, — буркнул парень у окна. — Вечно ерунду городит… Псих!

— Все в голове у него смешалось, — грустно сказала девочка. — О чем это он говорил?

Офицер задумался, оперся на перегородку.

— Он свое понимает… Все смешалось у него в голове, но он понимает, о чем говорит. Для него время остановилось на войне.

— Вы что-нибудь слышали о нем? — спросила девушка с почты.

Офицер поморщился.

— Да, мне известна его история. Один человек мне рассказывал, хорошо с ним знакомый…

— А кто такой Владек, вы знаете?

— Да. Сын. В первые дни оккупации он исчез из дома. Отсюда, из этого города. Это был его единственный сын. Через горы, потом через Венгрию Владек пробрался на Запад. Как многие другие. Там вступил в армию. В Англии записался в польскую авиационную часть. Кажется, был отличным пилотом. Погиб в 1944 году, сбили его под Гамбургом. А старого Михала немцы года два продержали в тюрьме. Потом, уже после войны, как узнал он, что сын погиб, — заболел, все в голове у него перепуталось. Он верит, что сын его жив.

— Погодите, погодите… как же так… — Девушка с почты наморщила лоб, как бы силясь припомнить нечто очень важное. — А вы убеждены, что Владек погиб? Потому что, хотите верьте, хотите нет, но к каждому празднику старый Михал получает почтовую открытку. Честное слово! С разных концов света! У нас городишко маленький, так что, сами понимаете, мы здесь на почте каждую такую открытку запоминаем… К прошлому празднику, например, старик получил открытку… сейчас… минуточку, кажется, из Южной Америки. Верите? Я ее в руках держала… как сейчас, помню, подписана была: «Твой Владек». А вы говорите, что сын его погиб?

— Да, погиб. В конце войны.

— А эти открытки? Неужели кто-то более двадцати лет писал ему от имени сына?

Офицер грустно улыбнулся:

— Мы с ребятами тоже когда-то над этим задумывались. Сразу же после войны старый Михал работал сторожем в нашей школе. В той, что рядом с рынком. Мы знали, что ему приходили открытки. Думаю, присылал их кто-нибудь из друзей его сына, чтобы поддержать старика. Может, у них с Владеком уговор такой был. Солдаты на фронте о многом тогда меж собой договаривались. Словом, кто знает, как оно там было. Главное, открытки приходили, и старый Михал только ими и жил. Но спустя года два после войны перестали вдруг приходить…

— Как же так, дядя? — перебила его девочка. — Ведь тетя говорит, что Михал и сейчас еще получает открытки из-за границы.

— Да, они опять приходят, — тихо подтвердил поручик. — Но это уже совсем другая история…

— Чудак этот Михал! — отозвался паренек у окна. — Вы, дядя, видели, какой замок он носит на сумке? Будто у него там слиток золотой!

— «Чудак, чудак»… — передразнила его девочка. — Много ты смыслишь! Может, в сумке этой что-то такое, что для него ценнее золота. Дядя! — вдруг осенило ее. — А может, он те открытки носит, которые будто бы от сына?

— Раньше у старого Михала никакого замка не было, хотя сумку он всегда с собой таскал. Но я хорошо помню, замка на ней не было… — сказал поручик. И прибавил: — Пока его не обокрали.

Тут и мальчику стало интересно.

— А что же можно украсть у такого вот Михала? Кто его обокрал?

Офицер пристально посмотрел на Анджея и резко сказал:

— Кто? Один такой… вроде тебя! Ребята заговорили Михала, а тот вытащил у него открытки из сумки… И знаешь зачем? Ради пары заграничных марок. Михал весь день просидел на ступеньках школы. Плакал.

— Ну, знаете, это ни в какие ворота… — начала было девушка, но офицер перебил ее:

— Тот паренек хотел потом отдать Михалу его открытки, потому что понял, чем они были для старика. Но отдать не смог — повредил их, когда отклеивал марки.

Внезапно офицер переменил тему.

— Ну, что там с Гдыней? Давно ведь ждем! — занервничал он.

Но телефонистка словно бы не слышала его. Засмотревшись на падающий за окном густой снег, она сказала:

— Как бы я хотела, чтобы и к этому празднику Михал получил свою открытку…

— Увы… К этому празднику открытка не придет…

— Как это? Откуда вы знаете, дядя? — спросила девочка.

— А может, все-таки придет, — сказал мальчик.

Поручик посмотрел на них, на еловую веточку в вазе, на девушку… И вдруг решился, вынул из кармана самописку.

— У вас есть конверты? И бумага?

Он быстро набросал несколько слов, вложил бумагу в конверт, заклеил его. Отчетливо, печатными буквами вывел адрес: «Пану Михалу Йордану, Коморовице, улица Широкая, 6, Польша».