Эдвард Лир - Сказки Биг Бена

— Какое чудесное утро! — приветствовал ее Джек. — И какой чудесный у вас домик, хозяйка!

— Чего тебе? — проворчала великанша, подозрительно разглядывая мальчика.

— Добрая хозяйка! — отвечал Джек. — Со вчерашнего дня у меня не было ни крошки во рту, да и вчера я остался без ужина. Не дадите ли вы мне хотя бы малюсенький кусочек на завтрак?

— На завтрак! — усмехнулась великанша. — Знай, что если ты сейчас не уберешься отсюда подобру-поздорову, то сам станешь завтраком.

— Как это? — спросил Джек.

— А так, что мой муж — великан, который ест вот таких мальчишек. Сейчас он на прогулке, но если вернется и увидит тебя — тотчас же сварит себе на завтрак.

Другой бы перепугался от таких слов, но только не Джек. Голод его был пуще страха. Он так просил и умолял великаншу дать ему хоть что-нибудь перекусить, что та наконец сжалилась, впустила его на кухню и дала немного хлеба, сыра и молока. Но едва он успел проглотить свой завтрак, как за окном раздались тяжелые шаги великана: Бум! Бом! Бум! Бом!

— Ой, выйдет мне боком моя доброта! — всполошилась великанша. — Скорее лезь в печку!

Она быстро запихнула Джека в огромную остывшую печь и прикрыла ее заслонкой. В тот же миг дверь распахнулась, и в кухню ввалился страшный великан-людоед.

Он принюхался, запыхтел громко, как кузнечный мех, и проревел:

— Видно, стареешь ты, муженек, вот и нюх у тебя притупился, — возразила ему жена. — Пахнет ведь не человеком, а носорогами, которых я сварила тебе на завтрак.

Великан не любил, когда ему напоминали о старости. Ворча да бурча, уселся он за стол и угрюмо съел все, что подала ему хозяйка. После этого велел принести свои мешки с золотом — он имел привычку пересчитывать их после еды для лучшего пищеварения.

Великанша принесла золото, положила на стол, а сама вышла приглядеть за скотиной. Ведь вся работа в доме была на ней, а великан ничего не делал — только ел и спал. Вот и сейчас — едва начал он пересчитывать свое золото, как устал, уронил голову на груду монет и захрапел. Да так, что весь дом заходил ходуном и затрясся.

Тогда Джек тихонько выбрался из печи, вскарабкался по ножке стола, ухватил один из великаньих мешков — тот, что был поближе, — и пустился с ним наутек — за дверь да за порог да бегом по широкой белой дороге, пока не прибежал к верхушке своего бобового стебля.

Там он сунул мешок за пазуху, спустился на землю, вернулся домой и отдал матери мешок с золотом. На этот раз она его не ругала, не давала тумаков, а наоборот — расцеловала и назвала молодцом.

Долго ли, коротко жили они на то золото, что принес Джек, но вот оно все вышло, и стали они такими же бедными, как и прежде.

Как быть? Конечно, мать и слышать не хотела о том, чтобы снова отпустить Джека к великану, но сам-то он решил иначе.

И вот однажды утром, тайком от матери, он стал карабкаться по бобовому стеблю — все выше и выше, выше и выше, до самого неба, — и ступил наконец на широкую белую дорогу. По той широкой белой дороге пришел он к дому великана, смело отворил дверь и оказался на кухне, где жена великана готовила завтрак.

— С добрым утром, хозяйка! — приветствовал ее Джек.

— А-а, это ты! — сказала великанша и наклонилась, чтобы получше разглядеть гостя. — А где мешок с золотом?

— Если б я это знал! — отвечал Джек. — Золото всегда куда-то исчезает, просто чудеса с ним!

— Чудеса? — усомнилась великанша. — Значит, оно не у тебя?

— Сами посудите, хозяйка, пришел бы я к вам просить корочку хлеба, будь у меня мешок золота?

— Пожалуй, ты прав, — согласилась она и протянула Джеку кусок хлеба.

И вдруг — Бум! Бом! Бум! Бом! — дом содрогнулся от шагов людоеда. Хозяйка едва успела впихнуть Джека в печь и прикрыть заслонкой, как людоед ввалился в кухню.

проревел великан.

Но жена, как и в прошлый раз, стала корить его: мол, человечьим духом и не пахнет, просто нюх у него от старости притупился. Великан не любил таких разговоров. Он угрюмо съел свой завтрак и сказал:

— Жена! Притащи-ка мне курицу, которая несет золотые яйца.

Великанша принесла ему курицу, а сама вышла приглядеть за скотиной.

— Клади! — приказал великан, и курочка тотчас же снесла золотое яичко.