Януш Домагалик - Конец каникул

Я поплелся в сарай за велосипедом, вывел его и принялся накачивать переднее колесо. Делал я это нарочно как можно медленнее. «Пусть подождет! — думал я про себя. — Ну и влип я из-за нее с этой редиской!» Но Эльжбета как ни в чем не бывало ждала. В конце концов с колесом пришлось покончить.

Мы поехали на садовый участок. За мостом я поднажал, но она не отставала. И только когда мы были уже возле самой калитки, я спохватился, что забыл ключи.

— Пустяки, махнем через забор! — сказала Эльжбета. Поставила ногу на выщербину в доске, легко перескочила. Я же, как назло, зацепился носком за колючую проволоку и не мог отцепиться. Посмотрел на Эльжбету. Она улыбнулась и спросила:

— Еще сердишься?

А я, все еще на заборе, тяжело вздохнул:

— Целый месяц они будут теперь меня донимать!

— Збышек и тот, другой? Подумаешь, «донимать»! А ты не обращай внимания!

Я спрыгнул в сад. Эльжбета чуть-чуть отстранилась, мы стояли теперь совсем рядом. Она сказала вполголоса:

— Есть над чем смеяться…

Повернула голову и окинула взглядом участок.

— Ого-го! А смородины-то! Можно? — И побежала к ближнему кусту.

Наш сад был когда-то садом дедушки, и тот вдоль и поперек засадил его белой, красной и черной смородиной. За несколько лет кусты сильно разрослись, и теперь можно было ходить между ними, как в рощице, — верхние ветки доставали мне до подбородка.

Отец рассказывал, что дедушка очень гордился своей смородиной. Старикан вбил себе в голову, что умеет делать из смородины вкусное вино. Но этого никому так и не удалось проверить, потому что дедушка два-три раза в день его пробовал, выяснял, доходит ли вино до кондиции, и подливал воды. А когда в бутылях оставалась одна только вода, бабка выливала ее со страшным скандалом, дедушка же грозился: в этом году не вышло, но в будущем он еще докажет!.. И так из года в год.

Эльжбета пропала из виду, наверно, наклонилась к ветке. Я походил по саду, убедился, что клубники, увы, больше нет, и принялся грызть большую головку кольраби. Кто не видел индивидуальных садов возле шахты, тот не представляет себе, сколько всякой всячины можно вырастить на крохотном клочке земли. А наш сад худшим не считался.

В беседке было куда прохладней. От листьев обвившего ее дикого винограда, нагретого на зное, шел особый запах. Он смешивался с запахом пропитанного дегтем толя, которым отец обил крышу.

Так пахнут только старые беседки на старых участках в очень знойный день.

— Хорошо тут… — протянула Эльжбета.

Мы сидели друг против друга, и я чувствовал себя как-то по-дурацки, не знал, о чем с ней разговаривать.

— Конечно, хорошо, — поддакнул я, чтоб хоть что-то сказать. И опять долгое время — молчание.

— Знаешь, смородины на кустах оказалось больше, чем я могу съесть. В Варшаве я вижу смородину только на лотке. Вот бы не поверила, что может не хотеться ягод. Но после твоей смородины, пожалуй, поверю…

Я расхохотался:

— После этой смородины даже Толстый сдался! А у него аппетит будь здоров. Полдня тут как-то просидел. Но с того времени наш сад стороной обходит.

— Этот Толстый, он твой друг, да? А Збышек? — спросила Эльжбета. — Мальчишкам хорошо: всегда есть верный друг. А у меня ни одной настоящей подруги. Подружиться с девчонками труднее.

Я кивнул. В самом деле, с девчонками ни о чем не договоришься, я тоже всегда так считал. Выходит, и она так думает?

— Вижу, ты перестал сердиться. Не понимаю, из-за чего ты так надулся… Впрочем, теперь это не имеет значения, правда?

— Уж конечно, не имеет? — согласился я. — Да я и не сердился, тебе показалось.

— Может, и показалось, — улыбнулась Эльжбета. — Мне часто что-нибудь кажется… В воскресенье вечером, например, мне показалось, что я видела тебя в парке с какой-то девочкой…

Я так и подпрыгнул. Ненавижу, когда говорят глупости.

— С кем? С девочкой? Да это сестра Зенека Черного… Соседка, не девочка!

И тут мне пришло в голову: какое ей, собственно, дело? И еще: с какой стати пускаться мне в объяснения? Я почувствовал, что краснею. От злости.

— Что это на тебя нашло? Я только так сказала, ничего страшного. Разве ты никогда не был с девочкой в парке или в кино?

Соврать? Зачем? Пусть отцепится со своими дурацкими вопросами.

— Не был… Ну и что? Она покрутила головой.

— Не верю. Мы часто ходим компанией в кино.

— «Мы» — это значит кто?

— Ну мы… Из нашей школы. Или из клуба.

— Ты ходишь в клуб? — обрадовался я — появилась наконец тема для разговора. — В спортивный?