Юрий Яковлев - Неприкосновенный запас

— Я подал заявку на вагон. Сказали — ждите. Не представляю себе, сколько придется ждать. А пока…

— Поговорите с Гуро, — посоветовал Комов, — она работает с собаками, но, может, найдет подход к слону.

— Не вытянет Гуро… слона, — пробасил Беленький, тот самый Беленький, который был черненьким и выступал во фраке.

— Теперь время военное, надо вытягивать, — буркнул Комов.

— Этот слон дороже всего нашего цирка, — признался директор. — Его отловили у подножия Килиманджаро. Заплатили золотом.

Дверь кабинета со скрипом отворилась. На пороге стоял Орлов. Директор не сразу узнал его.

— Орлов? Что у тебя, Орлов? — спросил он и поднялся с дивана.

— У меня ничего, — глухо ответил Орлов. — Я к вам с просьбой.

Директор снял пенсне и, протерев платком, водворил на место:

— Может быть, зайдешь позже?

— Я зайду, — согласился Орлов. — Я насчет слона… Максима.

— Что такое со слоном? — брови взметнулись над стеклышками директорского пенсне.

— Со слоном ничего… Я просто хотел взять его.

— То есть как так взять? — подскочил Комов. — В собственность?

Орлов поморщился:

— Взять на себя в смысле ухода.

— Он третьи сутки не ест, — сказал директор.

— У меня он ест. Я его кормил хлебом с солью. Он три буханки съел.

Директор оживился.

— Ты кто по образованию, Орлов? — спросил он.

— Механик.

— Механик?

— Да, механик по моторам.

— А откуда ты в слонах-то разбираешься? Ты хоть знаешь, сколько стоит слон?

— Не приценивался…

— А я приценивался. Он куплен на золото. Не дай бог его загубить.

Орлов повел плечами. Ему начинал надоедать этот разговор.

— Со слоном будет все в порядке, — сухо заметил он.

— Только учти, зарплату я тебе не прибавлю. Не имею права.

— Точно, — подтвердил клоун, — не имеет права.

— Мне и не надо, — сказал Орлов. — Я был в военкомате, сказали: пока нет распоряжения.

Когда дверь за ним затворилась, Комов наклонился к директору:

— Подозрительный тип. Спину под слона подставил.

— Оригинал, — протрубил Беленький.

— Ну, со слоном мы уладили, — вздохнул директор и кончиками пальцев разгладил брови.

Кончились представления. Остановился цирковой конвейер. А на опустевшей базарной площади все еще стоял парусиновый шатер, и клоун с вызывающим круглым румянцем по-прежнему улыбался с афиши… Умолкли трубы. Остыли «юпитеры». Исчезли мальчишки — вечные спутники цирка.

С проходящим полком ушел на фронт цирковой оркестр. Музыкантов не успели обмундировать, им выдали только пилотки со звездочками. И они прошли через город впереди колонны в пиджаках и брюках, исполняя марш-галоп, под который обычно на арену выбегали партерные акробаты братья Изюмовы. Теперь под эту музыку шли бойцы… Проходя мимо цирка «Шапито», музыканты перестали играть. Они прощались с родным домом тишиной.

Свято место пусто не бывает, и люди нашли новое, военное применение старому шатру. Они превратили его в караван-сарай, в котором на ночь останавливались беженцы, идущие через город. Беженцы располагались на узких скамейках амфитеатра, на мягких опилках манежа, в проходах. Иногда они заходили в шатер вместе с коровами и козами. Тогда животных сгоняли на манеж. И создавалось впечатление, что сейчас выйдет дрессировщик, щелкнет длинным хлыстом и начнется представление. Но дрессировщик не выходил.

Когда в цирке ночевали солдаты, шатер сразу становился похожим на огромную солдатскую палатку. У входа становился часовой с винтовкой. Клоун с афиши подмигивал ему и скалил меловые зубы.

Фронт с каждым днем приближался к городу, в котором застрял цирк.

Утром шатер пустел. Временные постояльцы покидали его. Оставались только обессилевшие и больные.

В это утро в цирке задержалось человек пять. Старики и женщина с больной девочкой. Беженцы лежали на опилках; спали они или бодрствовали, никто не знал. Женщина уговаривала больную девочку:

— Ну сосни… Ну сосни маленько…

И тут в цирк вошел директор. Он осмотрелся, привыкая к тусклому свету, который просачивался сквозь парусину, и громко сказал:

— Граждане! Прошу освободить помещение!

Никто не откликнулся. Те, кто спал, продолжали спать, а кто бодрствовал — не обратили на него внимания.

— Ну сосни маленько… — приговаривала мать.

Директор выждал и повторил:

— Прошу вас, освободите помещение.

Один из стариков заворочался и, приподнявшись на локте, спросил:

— Ты чего раскричался? Зачем тебе помещение?