Вейкко Хаакана - Антери, сын Лапландии

Он чувствовал голод, но сильнее голода была потребность в отдыхе. Он подумал, что успеет отлежаться немного, пока придет Матти-Олень. На нарах лежала старая шкура лося. Он не снял шапку, одна варежка осталась у него на руке. Шум ветра за стенами избушки слышался слабее, затихал. Антери слышал его еще с минуту, потом он окончательно затих. Брошенные в очаг дрова разгорелись ярким пламенем, но Антери этого не видел.

Он проснулся от звяканья дужки котелка или какой-то другой посуды и сразу почувствовал страшный голод. Он сел на нарах, почуял запах жареной рыбы и аромат кофе и, не задавая лишних вопросов, придвинулся к столу, на котором горела свеча. Матти-Олень сидел на чурбаке с другой стороны стола и следил за вертелами с рыбой, жарившейся на углях в очаге. В котелке на тагане дымился готовый кофе.

— Они как раз поспели, — сказал старик, подавая на стол вертела с жирными сигами, поджарившимися на углях. — Подумал, что можно поджарить пару штук, раз их так много. Как ты думаешь?

— Конечно же, их можно брать и поджаривать, — сказал Антери. — Я, кажется, вздремнул.

— Было малость… Должен же человек поспать после такого пути, — сказал Матти-Олень.

Антери хотелось знать, как долго он проспал на лосиной шкуре, но он не стал любопытствовать. Он попытался определить время, взглянув в маленькое окошко избушки, но там была сплошная темень и пурга, с такой силой бросавшая снег в окошко, что только стекла звенели. На столе в горлышке бутылки горела свеча; была ли это та же свеча, которую он зажег, или новая, вставленная в горлышко, когда старая догорела?

Ну, а куча дров у очага, уменьшилась ли она? Но Матти-Олень мог принести новых дров, напилить и наколоть их снаружи так тихо, что он не проснулся.

Выпотрошить, посолить и поджарить сигов, лежавших на столе, во всяком случае, заняло примерно полчаса, решил Антери. Это никак не согласовывалось с тем, что свеча обгорела так мало. Значит, свеча была новая и он проспал часа два или больше…

Вопрос о том, как долго он проспал, в конце концов не имел особого значения. К тому же он выяснил бы это исподволь, с наступлением утра, если не раньше. Но Антери был внимателен к мелочам и ничего не мог с собой поделать. Это было наследие прошлых поколений охотников, рыболовов и оленеводов, которым приходилось именно на основании мелочей принимать важные решения.

— Это и вправду была выдра, — вдруг сказал Матти-Олень. — И большая. Теперь ей уже больше не разбойничать, не хватать рыб…

Антери ничего не ответил. Он засунул в рот кусок сига и, навострив уши, ждал слова, по которому можно было бы судить, сколько времени он проспал.

— …И сеть она здорово изодрала. Но сеть еще будет служить, когда мы починим ее.

«Вот как, — подумал про себя Антери. — Матти отпутал выдру от сети, и на это занятие ушло, наверное, по крайней мере столько времени, сколько надо, чтобы сгорела одна свеча… Но посидим тихо и послушаем, может быть, узнаем еще что-нибудь».

А старик продолжал:

— Давно уже это было, когда я в последний раз обдирал выдру. В старину мех выдры очень ценился, и важный человек был тот, на голове которого красовалась шапка из меха выдры. Да и нынче она смотрится по-другому, чем эти шапки из искусственного меха и кожи… Ты уже думал, что ты сделаешь из ее меха? Я бы предложил сделать шапку.

«Снял ли Матти шкуру с выдры в то время, пока я спал? — подумал Антери. — Уж не третья ли свеча горела в горлышке бутылки за эту ночь?»

— Это была здоровенная зверюга. И шкура тоже. Из нее свободно выйдет три шапки, — говорил старый оленевод. — Осмелюсь ли сделать тебе одно предложение?

— Почему же нет?..

— Шкура на выдре вообще держится крепко, а эта была мертва уже много часов. Можешь мне поверить, что снять с нее шкуру возможно только мелкой работой ножом. Так что если ты дашь мне за обдирку мех на одну шапку, вы с отцом оба будете с шапками из меха выдры. Можете выбрать лучшие места, мне сгодится и то, что останется, — говорил Матти-Олень.

Ясное дело. Антери получил необходимые сведения, чтобы сделать собственные умозаключения. Он проспал всю ночь, а Матти-Олень тем временем возился с распутыванием сетей, потрошением рыбы и сдиранием шкуры с выдры. Недаром он, Антери, чувствовал себя таким бодрым…

Разве можно застать врасплох эту старую лису, подумал Антери. Если он думает, будто он, Антери, не знает о том, что прошла ночь, то надо сказать ему что-нибудь такое, что заставило бы его думать иначе.