Анастасия Перфильева - Во что бы то ни стало

— Представляю. Ничего удивительного. Что же он делает?

— Рыщет по городу, как волк, или прячется в свою нору. И ото всех скрывает, учти!

— А… она сама как? — тихо спросил Алешка.

— Кто, Ленка? Фу-у… Она-то при чем? Я к ним не хожу… Работает в своем Отовенте, как и раньше. — Дина гневно раздула ноздри. (Если бы она не получала от Лены того восторженного, нелепого письма!..)

Алешка лежал совершенно спокойно, и Дина решила, что можно продолжать.

— Есть и вторая новость.

— Ну?

— Тебе Васька и про Найле ничего не говорил?

— Ничего! — удивился Алешка, подымаясь с подушки.

Дина мягко, но решительно заставила его лечь обратно.

— Понятно, не хотел тревожить. Одним словом, они с Найле решили расписаться. У Стахеевых ей, факт, больше не жить, да и Васька против.

— Расписаться? Как? Зачем? — Синяк снова полез кверху.

— Ну что ты, маленький, не знаешь? Зарегистрироваться.

— А-а! — Алешка заулыбался.

— Но это еще полбеды. Вопрос в другом: где им жить? У Найлиных родителей негде… Вот в чем загвоздка!

Алешка слушал с громадным интересом. Задумался. Сказал твердо:

— Динка, в общем, есть выход. Чудак Васька, от меня скрыл, я же не барышня… У нас в общежитие и семейных пускают. Ну, отгородят угол и пускают. (Теперь у Дины глаза полезли на лоб.) Только там какая-то вредная санитарная комиссия следит, чтобы лишних коек не понаставили, такие бюрократы… Динка, я, в общем, куда-нибудь смотаюсь, а Васька с Найле пусть отгородятся. Меня же скоро выписывают. Что ты, как на пугало, уставилась? На завод буду ездить, другие же ездят!

— Лежи, пожалуйста, спокойно, тебе нельзя так много говорить, — строго сказала Дина.

— Иди ты, знаешь… Динка, только куда бы мне смотаться?

Динин стремительный мозг заработал на полную мощность.

— Ладно. Ты, Алешка, лежи пока, не волнуйся. Слушайся лечперсонала, пей лекарства (Алешка в рот их не брал), а я буду принимать меры. Словом, действовать. Теперь вот что: я сегодня же позвоню Ленке, проверю, как она там, и велю ей немедленно приехать к тебе… Ты что?

— Нет! — Алешка опять поднялся с подушки, но Дина уже не смогла уложить его. — Я и Ваське говорил и тебя прошу. Ни о чем ей не рассказывай. Что ездил в Лепихово, и вообще… Я тебя очень прошу. Поняла?

— Нет, не поняла. — Дина смотрела на него изучающе.

Но слишком она дорожила Алешкиной дружбой, слишком ревностно готова была исполнить любую его просьбу!

— Хорошо. Согласна. Пока ничего не скажу, хоть это и глупо.

— Нет, не глупо, — упрямо повторил Алешка. — Я не хочу ее видеть.

— Ты?

— Да. И больше не спрашивай меня ни о чем. Не будешь?

— Хорошо. Не буду.

Окаянный лук чуть снова не щипнул глаза. Дина резко провела по ним рукой — к счастью, Алешка не заметил.

Встав, она вытащила из карманов халата купленные сегодня с такой нежностью по дороге в больницу кулек с орехами, пачку «Люкса» — вот тебе и нет папироски! — последний номер «Мира приключений». Сунула все на тумбочку и, крепко тряхнув Алешкину безответную руку, умчалась из палаты так же стремительно, как и появилась.

Алешка пролежал, уткнувшись в стену, довольно долго, больные даже забеспокоились, не стало ли ему хуже… Нет, физически он чувствовал себя хорошо! Просто растревожило все услышанное о Лене.

Ее дядьку выгнали за темные дела. Ну и… поделом. Динка права, Лена тут совершенно ни при чем. Но ее жизнь, конечно, теперь тоже изменится! Что она думает, что делает сейчас, с кем встречается? Как это странно — такая близкая и так далеко!

Алешка сказал Динке «нет»? Он не хотел, чтобы Лена пришла, вдруг оказалась здесь, положила на лоб прохладную маленькую ладонь? Ложь, он так этого хотел! Разве мало передумал, перевспоминал о ней за длинные больничные дни и ночи?

Лена, Лена, сероглазая глупая девчонка! Ну чем ты приворожила бедного парня? Стихи свои нежные и неумелые посвящал тебе еще в детдоме разве не он? Не он подстерегал в коридоре или в саду, чтобы больно дернуть за косу и отойти с независимым видом? Не он чуть не в кровь избил мальчишку, похваставшегося, что ты на него «особенно» посмотрела? А после, когда разлетелись в разные стороны, не он ли чинил эту чертову тарахтелку, мотоцикл твоего пучеглазого дядьки, чтобы лишний раз взглянуть на тебя? Не он ли бежал в тот вечер, спрятав у сердца билеты, прыгая как белка с трамвая на трамвай, чтобы успеть пригласить тебя в этот постылый цирк, куда ты ушла с надменным пижоном, закружившим твою пустую голову?

Эх, Лена, Ленка…