Жорж-Эммануэль Клансье - Детство и юность Катрин Шаррон

— Ах, это вы! — сказала девица, почесывая мизинцем нос. — Вас ждут. С этим балом все голову потеряли.

Она впустила их в калитку и повела к дому.

Широкая аллея тянулась вдоль левого крыла здания, увитого диким виноградом. Они обогнули массивное строение серого гранита. За ним открылся тенистый парк. Справа от дома виднелись конюшни. К их высоким двустворчатым дверям было прибито более сотни звериных лап — серых, черных и рыжеватых, — и под каждой из них блестела медная дощечка. Катрин не удержалась и спросила провожатую, что это означает.

— О, это лапы волков, оленей, косуль и кабанов, которых застрелил барин.

— А дощечки?

— Кажется, на них выгравированы время и место охоты, ну, и фамилии важных господ, участвовавших в этой охоте… Мне рассказывала об этом дама-компаньонка барыни; сама я читать не умею…

Вид этих зловещих трофеев, выставленных на всеобщее обозрение, испугал Катрин. «Волки, кабаны и олени…» Девочка невольно прижалась к матери.

Вдруг сам хозяин дома, охотник, покажется в дверях конюшни верхом на вороном коне? Катрин стало страшно.

— Смотри под ноги! — крикнула ей краснощекая девица. Катрин и не заметила, что им теперь надо было спускаться по каменной лестнице в полуподвал. Она едва не скатилась вниз, но девушка вовремя удержала ее.

Сойдя по ступенькам, они вошли в просторную кухню, вымощенную красными и черными каменными плитками. Открытая дверца громадной плиты багровела в полумраке; на полках вдоль стен сияли ряды медных кастрюль. В первую минуту Катрин не увидела ничего, кроме пламени плиты и блеска кастрюль. Потом, когда глаза привыкли к полутьме, она различила массивный стол, деливший помещение надвое, и склоненные над этим огромным столом фигуры женщин.

— Вот еще двое нам в помощь, — объявила девушка, отворившая им калитку.

Женщины у стола закивали. Катрин подошла поближе и увидела, что за столом сидят двое, а рядом с ними стоит третья, низенькая и толстая. Эта низенькая толстуха была здесь, как видно, за главную, потому что поманила к себе Катрин с матерью и распорядилась:

— Садитесь за стол и помогайте им резать яблоки, да поторапливайтесь. А ты, — сказала она краснощекой девице, — можешь отправляться к своей даме-компаньонке!

В кухне было жарко, но Катрин нравилось сидеть здесь, вдыхая аромат нарезанных фруктов, горячего сиропа и сладких пирогов и пирожных, которые пеклись в духовке большой плиты. Примостившись на скамейке рядом с матерью, она старательно резала яблоки и укладывала их тонкие ломтики поверх раскатанного на столе сдобного теста. Большой черный кот величественно прохаживался по кухне; иногда он останавливался и пристально смотрел своими круглыми желтыми глазами на мелькающие руки женщин. Заметив его взгляд, Катрин невольно вздрогнула и на мгновение прервала работу.

— Живей, живей, девочка, — проворчала толстуха, — нечего ворон считать.

Женщины рассмеялись.

День медленно угасал. Повариха то и дело вынимала из своей необъятной духовки бисквиты, пирожные, печенье, сдобные пирожки. Их раскладывали — горячие, хрустящие и румяные — на длинном столе и снова наполняли противни мягким белым тестом.

Сквозь решетчатое окно, пробитое на уровне с землей, в кухню вместе с первыми вечерними тенями вливалось дыхание старого парка: аромат смолы, свежей листвы, трав и цветов.

— Все-таки, — пробормотала толстуха, — эта дама-компаньонка слишком много себе позволяет: она давным-давно должна была прислать мне на помощь Матильду. А я не могу отлучиться от плиты, чтоб сходить за этой недотепой… — Она шумно вздохнула. — Послушай-ка, деточка, хочешь немного поразмять ноги? Поднимись на второй этаж — слышишь, на второй этаж! — и скажи даме-компаньонке, что мадам Пурпайль требует Матильду. Мадам Пурпайль — это я!

Катрин вскочила со скамьи. Гордость и волнение охватили ее: такое ответственное поручение!

— Открой вон ту дверь в глубине кухни, — продолжала толстуха. Поднимись по каменной лестнице, она приведет тебя в вестибюль. Там ты увидишь две другие лестницы — слева и справа, — иди по той, что справа, и сразу попадешь в коридор. В коридоре постучишь в третью дверь слева. Это и есть комната дамы-компаньонки.

Катрин хотела было попросить, чтобы толстуха еще раз объяснила ей дорогу, но не осмелилась. Словно угадывая ее беспокойство, госпожа Пурпайль добавила:

— Да это совсем просто: как только откроешь дверь, Фару побежит впереди, а ты иди следом за ним. Он в это время привык лакать молоко, которым эта тетеря-компаньонка угощает его в своей комнате.