Люси Монтгомери - Истории про девочку Эмили

Зимой в Молодом Месяце за ужин садились поздно — лишь после того, как кузен Джимми кончал все хозяйственные работы и возвращался в дом, чтобы остаться в нем на ночь. Так что никто не беспокоил Эмили на чердаке до самого вечера.

Из чердачного окошка она смотрела вниз, на волшебный вид, который обычно приводил ее в восторг. Над отдаленными белыми холмами сквозь темные кроны голых деревьев пламенел, как громадное красное зарево, закат; по всему саду на снежном насте лежали нежно-голубые тени ветвей; небо на юго-востоке было залито бледным, эфирным, красноватым сиянием, а над рощей Надменного Джона висел прелестный маленький серпик молодого месяца. Но ничто не могло доставить радости Эмили.

Вскоре она увидела мисс Браунелл, приближающуюся своей решительной, почти мужской походкой, к дому по дорожке, под белыми ветвями берез.

— Если бы мой папа был жив, — пробормотала Эмили, с презрением глядя на нее, — он живо выставил бы тебя за дверь.

Проходила минута за минутой — каждая казалась Эмили очень длинной. Наконец на чердак поднялась тетя Лора.

— Эмили, твоя тетя Элизабет хочет, чтобы ты спустилась в кухню.

Голос тети Лоры звучал ласково и печально. Эмили подавила рыдание. Ей было ужасно неприятно, что тетя Лора считает ее провинившейся, но она не настолько полагалась на свою выдержку, чтобы пуститься в объяснения. Тетя Лора наверняка выразит сочувствие, а тогда она, Эмили, совсем потеряет самообладание. Она молча прошла два длинных пролета лестницы впереди тети Лоры и вышла в кухню.

Стол был накрыт для ужина, свечи зажжены. Большая кухня с ее черными потолочными балками выглядела пугающе и причудливо, как это всегда бывало при свете свечей. Тетя Элизабет неподвижно сидела у стола, и ее лицо было очень суровым. Мисс Браунелл расположилась в кресле-качалке; ее бесцветные глаза блестели злобным торжеством. Казалось, было что-то пагубное и ядовитое в самом ее взгляде. И нос у нее был очень красным… что не добавляло ей привлекательности.

Кузен Джимми, в своей толстой серой блузе, уселся на краешке дровяного ящика, насвистывая и глядя в потолок, и выглядел при этом как никогда похожим на гнома. Перри нигде не было видно. Эмили пожалела об этом. Присутствие Перри, который был на ее стороне, стало бы для нее большой моральной поддержкой.

— Я очень сожалею, Эмили, что мне пришлось выслушать очень неприятный рассказ о твоем сегодняшнем поведении в школе, — сказала тетя Элизабет.

— Нет, я думаю, вы об этом не сожалеете, — серьезно возразила Эмили.

Теперь, когда настал решающий миг, она чувствовала, что способна встретить его хладнокровно… нет, даже более того, способна, несмотря весь свой тайный страх и стыд, найти в нем нечто любопытное, словно какая-то часть ее существа отделилась от нее и с интересом впитывала впечатления, анализировала мотивы действующих лиц, описывала обстановку. Она подумала, что, когда будет писать потом об этой сцене, непременно должна упомянуть странные тени, которые в свете свечей отбрасывал нос тети Элизабет на верхнюю часть лица, делая ее похожей на скелет. Что же до мисс Браунелл… неужели она когда-то была младенцем… пухлым, в ямочках, смеющимся младенцем? Это казалось невероятным.

— Не дерзи, — сказала тетя Элизабет.

— Вот, вы сами видите, — вставила мисс Браунелл многозначительно.

— Никакой дерзости тут нет. Вы действительно ни о чем не сожалеете, — повторила Эмили. — Вы сердиты, так как считаете, что я опозорила Молодой Месяц, но вам даже немного радостно — ведь вы нашли кого-то, кто согласен с вами в том, что я плохая.

— До чего благодарный ребенок, — иронически пробормотала мисс Браунелл… воздев на миг глаза к потолку… где им открылся удивительный вид. Голова Перри Миллера — одна лишь голова и ничего больше — высунулась из „черной дыры“, макушкой вниз, с самой непочтительной и озорной гримасой на лице. Лицо и голова мгновенно исчезли, а мисс Браунелл продолжала глупо таращиться на потолок.

— Ты недостойно вела себя сегодня в школе, — сказала тетя Элизабет, не видевшая этой побочной немой сцены. — Мне стыдно за тебя.

— Ничего недостойного, тетя Элизабет, я не сделала, — сказала Эмили твердо. — Понимаете, произошло вот что…

— Я не желаю больше слышать об этом, — сказала тетя Элизабет.

— Но вы должны выслушать меня! — воскликнула Эмили. — Будет несправедливо, если вы выслушаете только одну сторону. Я немного провинилась… но не так ужасно, как она утверждает…