Люси Монтгомери - Истории про девочку Эмили

— Мне так жаль этот дом. Я очень хотела бы, чтобы его достроили. Он этого хочет — даже сейчас все еще хочет.

— Ну, думаю, этого никогда не произойдет. В жилах Фреда тоже есть кровь Шипли. Одна из дочек старого Хью была его бабушкой. А в жилах доктора Бернли — он живет вон там, в большом сером доме — этой крови еще больше.

— Неужели он тоже наш родственник, кузен Джимми?

— Седьмая вода на киселе. Кто-то из его предков как-то там доводился родней Мэри Шипли. Это было еще в Англии — его предки приехали сюда после нас. Он хороший доктор, но как человек почуднее меня будет. Чем можно такое объяснить? Он не верит в Бога… я не такой дурак.

— Ни в какого Бога?

— Ни в какого. Он язычник, Эмили. И так же воспитывает свою дочку. Я считаю, это возмутительно, Эмили, — сказал кузен Джимми доверительно.

— А мама разве ее ничему не учит?

— Ее мама… умерла, — отвечал кузен Джимми, как-то странно замявшись. — Мертва вот уже десять лет, — добавил он более уверенно. — Илзи [8] Илзи — одна из форм имени Элизабет. Бернли — замечательная девочка… волосы, как золотые нарциссы, и глаза, как желтые бриллианты.

— Ах, кузен Джимми, вы обещали рассказать мне о Потерянном Бриллианте, — с жаром воскликнула Эмили.

— Расскажу… конечно, расскажу. Так вот… случилось это там, где-то возле старой беседки. Пятьдесят лет назад Эдвард Марри и его жена приехали сюда из Кингспорта погостить. Она была благородной леди, носила шелка и бриллианты — совсем как королева, хотя отнюдь не считалась красавицей. И было у нее кольцо с великолепным камнем, стоившим две сотни фунтов. Такая куча денег! Не много ли, чтобы носить на одном женском пальце, как ты считаешь, Эмили? Оно сияло на ее белой руке, когда она приподнимала платье, поднимаясь по ступенькам беседки, но, когда спускалась по ним, его там уже не было.

— И его так и не нашли? — спросила Эмили, затаив дыхание.

— Нет, и не потому, что мало искали. Эдвард Марри настаивал на том, чтобы снести беседку… но дядя Арчибальд и слышать об этом не желал… потому что он построил ее для своей молодой жены. Братья поссорились из-за этого и больше никогда не были добрыми друзьями. Нет никого в нашей родне, кто не уделил бы когда-нибудь хоть немного времени поискам этого бриллианта. Большинство думает, что он лежит где-то за пределами беседки, в цветах или кустах. Но я-то знаю, что это не так. Я знаю, что бриллиант Мириам Марри до сих пор где-то в самой беседке. В лунные ночи, Эмили, я вижу, как он сияет… сияет и манит… но никогда не остается на одном и том же месте… Ты подходишь к нему… а он уже исчез, и ты видишь, как он смеется над тобой откуда-нибудь еще.

И снова появилось что-то пугающее не то в голосе, не то в глазах кузена Джимми, отчего у Эмили побежали мурашки по спине. Но ей нравилось, что он говорил с ней так, словно она была взрослой; ей нравились эти прекрасные места; и, несмотря на тоску по отцу и по домику в низине — тоску, которая постоянно преследовала ее и причиняла ей по ночам такую боль, что ее подушка была мокрой от тайных слез, она начинала опять немного радоваться прекрасному закату, и птичьим песням, и ранним хрустально-белым звездам, и лунным ночам, и поющим ветрам. Она знала, что жизнь здесь будет чудесной… чудесной и интересной… с этой увитой плющом летней кухней, со старой молочней, уставленной большими чанами, с прелестной дорожкой, ведущей к озеру, с солнечными часами, с Потерянным Бриллиантом, с Разочарованным Домом, и с людьми, которые не верят ни в какого Бога, даже в Бога Эллен Грин. Эмили надеялась, что скоро увидит доктора Бернли. Ей было очень любопытно узнать, как выглядят язычники. И она уже твердо решила найти Потерянный Бриллиант.

На следующее утро тетя Элизабет отвезла Эмили в школу. На взгляд тети Лоры, поскольку каникулы должны были начаться уже через месяц, Эмили не стоило приступать к учебе раньше осени. Но тетя Элизабет еще не привыкла к маленькой племяннице, бегающей по Молодому Месяцу и неутомимо вмешивающейся во все, что происходит вокруг, а потому она была решительно настроена как можно скорее отправить Эмили в школу, чтобы девочка не путалась под ногами. Сама Эмили, неизменно жаждущая новых впечатлений, ничуть не возражала, но все же всю дорогу до школы кипела негодованием: тетя Элизабет достала откуда-то с чердака ужасный полотняный передник и столь же ужасную полотняную шляпу и заставила Эмили надеть их. Передник был длинным и мешковатым, с высоким воротником… и рукавами! Эти рукава были верхом оскорбления. Эмили никогда не видела, чтобы хоть одна девочка носила передник с рукавами. Она протестовала почти со слезами против необходимости надеть его, но тетя Элизабет не желала терпеть никаких глупостей. Тогда Эмили впервые увидела тот самый «взгляд Марри», о котором говорил ей кузен Джимми, и, увидев его, скрыла свои мятежные чувства и позволила тете Элизабет облачить ее в передник.