Жани Сен-Марку: Фаншетта, или Сад Надежды

— Он за мной пришел, Фаншетта! — кричал малыш в ужасе, цепляясь за юбку старшей сестры. — За мной пришел!

«Он» — это был «солдат» с площади дю-Тертр, который действительно только что появился в саду. Он преспокойно направился к вагону и вошел в него, после чего потрясенный Бишу увидел через окно, как «солдат» снимает с себя бороду и усы — попросту потянув за них, только и всего.

Затем мнимый солдат сбросил треуголку, синюю блузу, все остальные маскарадные принадлежности и оказался молодым человеком в шерстяном костюме, похожим на всех художников — настоящих или выдающих себя за таковых, — которые населяют Монмартр.

Выйдя из вагона, он заметил детей и подошел к Бишу.

— Ну как, мальчик-с-пальчик, нашел свою маму? — спросил он малыша, который круглыми глазами глядел на него, не понимая, как с ним могла произойти такая перемена.

Однако Бишу быстро взял себя в руки и, крепко держась за шею Фаншетты, заявил твердым голосом:

— Ты стал совсем, совсем некрасивый, мсье… И я тебя больше не боюсь.

В ответ на это заявление все рассмеялись, а маленькая девочка, сыпя словами, важно сообщила:

— Знаешь, Эрве́, похоже, что эти двое будут здесь жить… У мамаши Троньон.

— Да ну? Кто бы мог подумать, что эта старая ведьма станет на старости лет кормилицей! — пошутил молодой человек, удаляясь небрежной и плавной походкой.

События, так сильно занимавшие его собеседницу, не произвели на него, видимо, никакого впечатления.

— Это твой брат? — спросила Фаншетта.

— Нет. Это… это Эрве.

— Он здесь живет? В этом вагоне?

— Нет. Здесь он держит свои вещи. Он живет со своими приятелями выше по этой улице.

— Чем он занимается, когда ему не надо для смеха представлять солдата? — продолжала Фаншетта.

В сущности, это не имело для нее никакого значения, но ей хотелось вовлечь девочку в разговор, чтобы приручить ее.

— Точно не знаю… Твоя тетка кричит ему: «лентяй, бездельник», когда он забывает принести ей воды. Потому что, знаешь, здесь нет ни водопровода, ни электричества, ни газа, ни…

— Как тебя зовут? — перебила ее Фаншетта, чтобы остановить поток перечисляемых бедствий.

— Милое-Сердечко, — сообщила девочка без тени улыбки.

Разговор между мадам Троньон и молодым адвокатом продлился около получаса. У Даниэль Мартэн было очень озабоченное лицо, когда она вышла из полуразрушенного дома и быстро увлекла за собой детей на улицу.

— У меня впечатление, что вам обоим здесь не место, — сказала она в ответ на немой вопрос в полных тревоги глазах Фаншетты и задумалась, продолжая рассеянно идти вперед.

Фаншетта ни о чем не посмела ее спросить до тех пор, пока они снова не оказались на паперти церкви.

— Ну как, мадемуазель? Что тетка вам сказала? — рискнула она наконец заговорить.

— Она сказала… Вот что, посидим немного на этих стульях… Сначала она сказала, что и слышать не хочет о том, чтобы вас взять, — она, мол, старая и наполовину парализованная… Правда, мнение ее резко переменилось после того, как я сообщила, что приют будет платить деньги за ваше содержание. Но стоит мне только подумать об этой сварливой и злой старухе… о ее грязной и тесной берлоге… обо всей нищете вокруг… Я не знаю, не лучше ли будет тебе и Бишу потерпеть еще несколько месяцев, укрывшись от холода и голода в одном из приютов Администрации… Подумай о наступающей зиме, девочка!.. Я могу тебе дать год на испытание. Но отдаешь ли ты себе отчет в том, на какой суровый путь ты вступишь?

Несколько секунд Фаншетта молчала. Нищета? Это очень давняя знакомая, встреченная еще в самом раннем детстве. Она ее не пугала. А вот одиночество — это другое дело.

Бишу прислонил к плечу старшей сестры свою усталую голову, мягкую и теплую. При мысли, что ее снова могут разлучить с братом, Фаншетта почувствовала, что становится похожей на один из тех камней, из которых выстроен город, огромный город у ее ног, уже загорающийся миллионами мерцающих огней. Камни, не правда ли, — их обтесывают, передвигают, ходят по ним, делают из них статуи, тротуары или дома и при этом не спрашивают их мнения… Тонкое лицо Фаншетты тоже сделалось каменным. Оно стало таким жестким и таким бледным, это детское лицо, что Даниэль Мартэн забеспокоилась:

— Послушай, Фаншетта, ответь мне…

И тогда Фаншетта поняла: чтобы добиться своего, надо действовать. Она призвала на помощь все свое упрямое мужество и улыбнулась — это было лучшим ее оружием.

— Вы, наверно, никогда не были бедной, мадемуазель… — сказала она наконец. — Значит, вы не знаете, что это такое… А я… я привыкла. Понимаете, в Булони, там, где я выросла, было вовсе не лучше, чем здесь… И деревьев не было… Но я хочу вам сказать что-то другое… Я боюсь, мадемуазель… не того, что я немножко поголодаю или что мне будет очень холодно… я боюсь, что без Бишу сделаюсь, может быть, очень злой и буду когда-нибудь совсем как тетка Лали или еще похуже! Тетку Лали ведь никто не любит, понимаете, вот она и стала такой… Пожалуйста, мадемуазель, позвольте мне попробовать, раз она согласна! Я обещаю вам вымыть все в ее доме, даже стены!..