Герман Балуев - Командир Иванов

— Будем знакомиться, Иванов! — хрипловатым голосом сказала она. — Женя Карпова из Новороссийска. Работала в горкоме комсомола. Выписывала ребятам путевки на БАМ. А потом разозлилась и выписала себе. — Она покачала головой и усмехнулась. — Ну, хватит воспоминаний! Главное — мы нагнали десант и теперь вместе пойдем на восток.

Иванов и рта не успел раскрыть, как Женя вручила ему кружку горячего чая, щедро насыпала сахара.

— Отдыхай! — сказала она. — А я хозяйством займусь. — И, заглянув в кузов вездехода, крикнула голосом армейского старшины: — Подъем, орлы! Весь БАМ проспите!

Из кузова показались помятые и удивленные лица ребят.

Игорь Любавин спрыгнул на землю.

— Что бы это могло быть? — спросил он самого себя, задумчиво глядя на Женю. — Голосистое и пытается мною командовать?

Женя похлопала его по спине.

— Иди сполоснись! И пару ведер воды принеси. Чтобы не зря ходить.

Вася захохотал.

— А если я хлопну? — пробормотал Игорь. — Ведь мокрое место останется. — И, чтобы освободить руки, он сунул ведра безропотному Леве.

Но Женя уже забыла о нем. Она готовила завтрак на весь десант.

Ребята гуськом потянулись к реке. Шествие замыкал Лева. Он то и дело спотыкался, и ведра гремели друг о друга.

Позавтракав гречневой кашей с мясными консервами и попив чаю, ребята разлеглись на хрустящей траве.

Иванов задумчиво посмотрел на белые кеды девушек, на их джинсы, на легкие нейлоновые курточки.

— Одежды у меня для вас нет.

— Не беда! — собирая миски, весело воскликнула Женя.

Иванов вздохнул:

— Как не беда! Беда… Продуктов — тоже. А работа предстоит тяжелая, сил потребует много. Нужно хорошо кормить ребят. Нельзя у них отнимать кусок.

— Эх вы, мужчина! — мрачно усмехнулась Алла. — О чем вы говорите? Противно слушать!

Иванов снова вздохнул:

— Я прежде всего начальник десанта. И должен выполнить задание штаба, пробить дорогу до реки Ния.

— Все равно идти нам некуда, — непримиримо сказала Алла. — Паром уже увели.

— Это меня не касается, — хмуро произнес Иванов.

— Начальник комсомольского десанта оставляет двух комсомолок на гибель в тайге?

— Может, еще и не погибнете, — пожал плечами Иванов.

Алла, гневно сверкнув глазами, схватила за рукав подругу и потащила ее в тайгу.

— Эй, чайник забыли! — крикнул им вслед Иванов.

Девушки не обернулись.

Десант шел на восток. Ветки хлестали по стеклам кабины, драли борта вездехода. Трухлявые стволы взрывались под колесами серыми облаками. Иногда вездеход, мягко присев, увязал в трясине, но мощная машина сама вытаскивала себя из болота.

Под брезентовым тентом было сумрачно, как в пещере. Сумрак пронзали длинные золотые иглы. Это солнце пробивалось сквозь дырки в брезенте.

Убаюканные качкой, ребята лежали на ящиках и мешках.

Один Игорь Любавин сидел на лавке и мрачно смотрел, как с задетых вездеходом берез осыпаются желтые листья. Он думал о том, что для него поход в десанте с самого начала испорчен. Игорь любил быть не просто сильным, а самым сильным. Не просто смелым, а самым смелым. Не просто честным, а самым честным. А уж какая тут смелость и честность — бросить в тайге беспомощных девушек. И во всем виноват Иванов. «Не повезло нам с командиром», — подумал Игорь.

«Иванов их бросил, а я найду и приведу в десант», — решил он. Рванувшись, он попытался выпрыгнуть через задний борт вездехода, но Вася поймал его за куртку и бросил на мешки.

— Только начали ехать, а ты уж выпрыгиваешь, — сказал удивленный Дед.

— Девчонок бросили! — закричал Игорь. — А вы помалкиваете, как будто так и надо!

— А если на них дерево упадет? Или в болоте потонут? — рассудительно сказал Голуб. — Командиру за них отвечать? Нет, правильно Иванов не взял их в десант.

— Ты думаешь, правильно? — засомневался Любавин.

— Чего тут думать? Так оно и есть!

Игорь посмотрел в спокойные глаза коменданта и больше уже не пытался выпрыгивать из вездехода.

Тайга пошла гуще, и вездеход остановился.

— В топоры! — приказал Иванов.

Ребята взялись за работу. Игорь Любавин обрушивал топор с полного маху и на весь лес выдыхал: «Хак!» Голубая чемпионская рубаха почернела от пота. Румянец стал еще гуще, залил даже могучую шею.

Толя Голуб осматривал дерево по-хозяйски — от верхушки до корня, словно прикидывал, на что оно может сгодиться. А потом уже деловито срубал.