Лариса Ларина - Затейники

„Как же это я? Должно, впотьмах просыпал“, — подумал он.

— Зачем лазил? Зачем семена брал? — кричала мать, мотая Митьку из стороны в сторону.

Митька молчал, стиснув зубы. Мать может бить его до вечера, но для чего он брал семена, ей не узнать.

Тяжелая рука опускалась, на его спину, а мать приговаривала:

— Не пакости, не пакости, не пакости!

Наконец она утомилась и выпустила сына.

— Подбери семена, стервец. Да чтоб одно к одному. Чтоб не перепутал. Изобью тогда.

И она ушла, заперев снаружи дверь и оставив Митьку в полумраке.

Митька почесал спину, подумал с минуту над тем, почему его мать дерется и кто ей дал на это право, а затем опустился на пол и заползал на коленках, подбирая разлетающиеся от дыхания семена. А на лице его снова расплылась блаженная улыбка.

— Вылезли, голубчики! Зелененькие мои!

Петька и Митька встретились с председателем кооператива, когда тот, окончив работу, запирал магазин.

— Здравствуйте, — остановился Петька.

— А, здорово, агроном. Ну, как дела?

— Растут, товарищ Смирнов. Так и прут из земли. А крепкие какие — ух!

— Надо посмотреть, — сказал Смирнов, пряча ключи в карман. — Позволишь, а?

Петька переминался с ноги на ногу и молчал.

Смирнов удивленно поглядел на него.

— Нельзя, что ли?

— Да нет, можно. Вам можно.

— Ну так что ж?

— Боюсь — мамка с отцом увидят.

— Вон оно что, — засмеялся Смирнов: — а ты сделай так, чтоб не увидели. Сам-то ты ходишь смотреть.

— Э, так я хожу утречком рано.

— Так ты хочешь, чтоб и я до петухов встал?

— Никак нельзя иначе.

— Ну, нельзя, так нельзя. Ладно уж, погляжу я на твой огород.

— Ну? — обрадованно закричал Петька. — И встанете рано?

— И встану рано. Стукни мне завтра утречком в окошечко. Знаешь, где я живу.

— Дом знаю. А какое окно?

— Первое. На нем книжки лежат. Увидишь.

Светает. Звезды, как будто кто их стирает тряпкой, пропадают одна за другой. Небо медленно-медленно бледнеет и становится прозрачным, как вода в ведерке. С одного края чуть порозовело. Словно голубой ситец стирали вместе с красным, и красное слиняло.

Тук-тук, — осторожно стучит Петька в окно, заставленное до половины книгами. — Тук-тук-тук.

Голос, хриплый от сна, отвечает:

— Чего там?

Петька испуганно смотрит на окно, потом на Митьку, стоящего поодаль.

— Может, забыл про уговор — ругаться будет, — тихо говорит Митька.

— Ну, что там такое?

В окне вырастает нечесаная голова и заспанное лицо Смирнова. Петька отступает.

— А, агрономы! Ну, сейчас выйду.

Мальчики усаживаются на завалинке, поеживаясь от утреннего холодка. Оба они в одних рубашках.

У Петьки полушубок висел над головой отца, и Петька боялся его разбудить. Митькин закрывал сестренок.

Скрипит дверь. Оба вскакивают. Смирнов в блузе и пиджачке останавливается перед ними.

— Ну, ведите.

Улицы пусты. Окна изб загораются отблесками выползающего солнца.

— Задами пойдем? — почему-то шепчет Митька.

— А то как же. Неравно встанет кто, увидит.

— Да, — улыбается Смирнов: — если кто увидит, вся деревня заговорит: куда это чорт понес председателя кооператива в такую рань..

— Через забор надо, — говорит Петька и с опаской поглядывает на председателевы брюки.

— Через забор, так через забор, — весело отвечает Смирнов.

Утренний холодок бодрит и освежает, а двое мальчишек так серьезно относятся к делу и так таинственны, что Смирнов, с утра до ночи просиживающий над бумагами, становится сам мальчишкой.

Он разбегается, хватается руками за забор и одним махом перепрыгивает через него.

— Ловко! — восхищаются мальчики.

Они и сами не дураки через заборы махать, но так не умеют.

Дорожка идет между огородами, где еще ничего не выросло, и оттого они кажутся просто полосами плохо прокопанной земли.

— А тут прыгать надо, — говорит Петька, когда дорожка обрывается у канавы.

Канава не широка, но края ее, поросшие травой, мокрые и скользкие. А внизу мутная вода.

Петька прыгает первым. На том берегу его правая нога соскальзывает, и он, с трудом цепляясь за кустики, задерживается и переползает наверх.

За ним прыгает Смирнов. Он приседает, делает взмах руками, от которого на мальчиков нападает смех, и благополучно доставляет себя на другую сторону.

— Делай как я, — говорит он Митьке.

Митька тоже приседает, потом начинает махать руками, но довольно бестолково, и наконец прямехонько угадывает в канаву.