Елена Ларина: Служебный роман, или История Милы Кулагиной, родившейся под знаком Овена

Мелкие снежинки тихо разбивались о лобовое стекло. Когда снега налипало слишком много, Глеб Евсеевич включал дворники, и они плавно ходили — вправо-влево. Чем не метроном, неумолимо отсчитывающий назад прошедшие годы? Страшно подумать, как давно все это было! Хорошо ехать по бесконечной дороге, не всматриваясь в очертания, проносящиеся мимо, наслаждаясь их смутной, нечеткой красотой. Хорошо, когда за рулем при этом сидит человек, надежный до мозга костей; хорошо, когда дома тебя любят и ждут… Как он сейчас, как там моя маленькая?

Господи! Прошло почти полтора года, но и сейчас я иногда с трудом могу поверить, что человек, которого я называю мужем, наша дочь и все, что нас объединяет — на самом деле. Я не люблю уезжать, особенно надолго — сразу начинаю скучать, но эта поездка нужна мне как встреча с прошлым, которое я слишком долго гнала и прятала от самой себя. Так долго, что до сих пор не могу привыкнуть к собственному счастью. Порой мне кажется, что я сплю. Зазвонил телефон.

— Здравствуй, родная.

Он что, слышит мои мысли?

— Здравствуй. Как вы там?

— Мы? Просто отлично. Тебя ждем.

Я уловила смешинки в его голосе, тем сильней захотелось обратно.

— Я приеду совсем скоро!

— Даже не думай! Лучше отдохни как следует. Обещаю — у нас все будет хорошо.

— Ладно. Целуй котенка. Я тебя люблю. И уже скучаю.

— Я тоже. Отзвонись, как доедешь.

— Обязательно.

Я отключила мобильник и умиротворенно вздохнула.

— Подъезжаем уже, — сообщил Ясенев.

— Замечательно. Только, Глеб Евсеевич, получается, сдернула я вас с места… Я бы отлично доехала на такси — а обратно с кем-нибудь из девчонок.

— Угу! Это вроде тех, что мы недалеко от Ольгино встретили? — невозмутимо отозвался наш бессменный водитель. — Обижаете, Людмила Прокофьевна! Нет уж, доставлю вас в целости и сохранности. Хоть на душе спокойно будет… Опять же, — он оторвал взгляд от дороги, быстро и лукаво глянув в мою сторону, — если с вами что случится — начальство же с меня голову снимет.

— Ох! — засмеялась я. — Уж прямо так и снимет!

Ясенев недоверчиво покосился на меня:

— А то вы не знаете!

— Спасибо вам, Глеб Евсеевич, спасибо за все.

Он слегка удивился:

— Да не за что, Людмила Прокофьевна.

Я улыбаюсь про себя: есть, Глеб Евсеевич, ох как, есть! Кто знает, что было бы тогда, в памятном сентябре, если б вы не оказались вовремя рядом? Я вспомнила, как он появился на пороге полутемного офиса: «Домой-то едем или как?» Но вот и «Вилла Евы». Оглядев двухэтажный домик (ничего себе «домик»!) в обрамлении елочек, я покачала головой. От Евы я ничего другого и не ожидала. Глеб Евсеевич уехал, пожелав мне хорошо провести время и взяв обещание вызвать его, когда соберусь уезжать. Я не торопилась. Хотелось глотнуть еще тишины — тем более, что засыпанный снегом дом казался стоящим на краю земли…

— Мила!

Вздрогнув, я обернулась. Незнакомая женщина — но удивительно знакомая походка…

— Марианна!

Смеясь, мы обнялись и вместе побежали к дому. Как легко оказалось вернуться в далекую, казалось бы, юность!

Оказывается, собрались уже все, кроме Белки и Василисы, которые умудрились «поцеловаться» вблизи Ольгина — оставалось лишь надеяться, что они появятся позже. Ева принесла камеру — записывать наши откровения «для истории». Гомон и гвалт стояли невообразимые. Десяти лет как не бывало — кажется, сейчас войдет наша строгая Эльга Карловна и приструнит расшумевшихся учениц.

Слегка ошалев от гама, я уютно устроилась в углу дивана. На душе было спокойно и ясно. От того, что мы собрались через столько лет, от того, что и теперь так же остро, как в детстве, пахнет новогодняя елка, от того, что ошибки и страхи прошлого больше не властны надо мной — а если они и пытаются снова поднять голову, рядом есть человек, который поможет мне преодолеть их.

Между тем решался важный вопрос — как определять очередность повествований.

— Вот! Просто и со вкусом, — объявила Чернова, гусарским жестом вливая в себя остатки шампанского и укладывая бутылку на стол. — Русская народная игра «бутылочка»!