Николай Омельченко - Повести

— Расскажи, Гена, — попросила Зойка.

— Могу, — небрежно потянувшись и бросив пренебрежительно-веселый взгляд на Романа, ответил Генка.

— С некоторых пор, — сделав устрашающим лицо, начал свой рассказ Генка, — я открыл одну ужасную тайну… Оказывается, боксеры храбры только против тех, у кого хорошие, крепкие мускулы. Если же такие мускулы отсутствуют или вообще их не существует, это приводит даже чемпионов в такой страх, что они тут же падают замертво…

Взял как-то меня братеник, как он выражается, побродить по Карпатам, а попросту говоря, в турпоход. Надеюсь, догадываетесь, что это такое?

— Надейся, — с усмешкой кивнула Наташа, — знаем.

— Не-е-е, ничегошеньки вы не знаете, — втянул голову в плечи и сокрушенно искривил лицо Генка, — абсолютно ничегошеньки. Вы и представления не имеете, что такое турпоход, в который отправляются взрослые. Это не то, что у нас с вами — вышел из электрички, прошелся по леску, остановились на первой попавшейся полянке и варим кашу да играем в бадминтон. У них такое не проходит. Они как начнут идти, так с утра до полудня, а потом не успеешь и присесть, и перекусить, снова, как ишак, рюкзачище килограммов пятьдесят за плечи и аж до темноты шпаришь, как заводной. Иногда за день так нашагаешься, что и не видишь уже, вечерняя ли темнота наступает или это у тебя в глазах темнеет от усталости. А они еще, бывало, остановятся где-нибудь на холме, смотрят вокруг и охают да ахают: ох, какая красота! ох, какой отсюда вид! какая природа! Меня один раз даже зло взяло… Залезли мы однажды на одну гору, еле-еле залезли. Остановились передохнуть, а одна престарелая женщина, так ей лет уже за двадцать, смотрит на заходящее солнце, руками всплескивает и… ах, никогда в жизни не видела такого кровавого красного заката. А я не выдержал и так, чтобы братеник мой не услыхал да по шее не дал, и говорю ей: это, тетенька, не закат красный, это у вас в глазах красно от дневной натуги.

Зойка и Наташа прыснули от смеха. Роман и Борис слушали Генку, как и всегда его слушали, с недоверчивостью, хотя и не без удовольствия, с легкими усмешками.

— Так и сказал, Гена? — смеясь, сокрушенно покачивала головой Зойка.

— Так и сказал, — вздохнул Генка.

— Ну и грубиян же ты…

— В-о-от, уже и обзываешься, уже и оскорбляешь меня, — Генка с деланной обидой отвернулся от Зойки и продолжал: — А вот та тетенька меня не оскорбила, она просто погладила меня по голове и сказала: ой, какой ты невоспитанный мальчик. А тут еще рядом этот чемпион по боксу стоял с девчонкой одной, они так рядом и шли в походе все время, как волы в ярме, даже по узкой тропе рядом, а на привале он ей первый спешит палатку ставить, с котелком к ручью первым летит. Так вот, он-то ничего, что рассмеялся, меня это мало задело, а тут она, эта девчонка — ноги как спички — своим писклявым голоском — хи-хи-хи, хе-хе-хе, и меня будто кипятком ошпарило. Ну, думаю, погодите вы у меня, погоди, чемпион!

— Да что за поход у вас такой смешанный был, старики и дети? — усомнилась Наташа.

— А вот такой и случился. Меня братеник взял, чтобы одного дома не оставлять, все боится, что я газ невыключенным оставлю или еще что-нибудь, как он выражается, утворю. Ну, а тех тоже свои взяли, чемпиона — отец, он был нашим инструктором, а девчонка эта оказалась сестренкой той самой тетеньки, с которой я поговорил. В общем, братья, сестры, отцы — полная семейственность. Ну, думаю, погоди у меня, боксер! Ты хоть и старше меня года на три, на четыре, хоть и чемпион, я тебе устрою!..

Генка замолчал, обвел хищно прищуренными глазами ребят, пригнулся к костру, который бросал на него вздрагивающий, словно пугающий свет.

— Долго ничего такого не подворачивалось, — понизив голос, продолжал он. — Наконец остановились мы рядом с какими-то пещерами. Мы лазили по ним — ничего интересного: сыро и падалью воняет. Там еще одна была, наверху, на самой макушке горы, никто туда уж и лезть не захотел, мол, одно и то же, и эти двое поддакивают, да, там то же самое, неинтересно. Я, конечно, был рад до смерти, что не надо еще и туда карабкаться, но только лишь для того, чтобы не соглашаться с этими двумя, и говорю: именно та, что на макушке горы, и есть самая интересная. Чем же она интересная, спрашивает чемпион, причем так это презрительно усмехается и посматривает на ту пигалицу, а та тоже с тем же выражением ко мне и тоже повторяет с ехидцей, чем же та пещера интересна? А хотя бы тем, отвечаю, что туда не всякий решится сунуться. Это почему же, спрашивает чемпион. Ну, а в таких случаях, сами знаете, надо темнить, что-нибудь такое туманное, загадочное подкинуть, особенно если во всем этом участие принимают девчонки, они мигом на это клюют.