Галина Черноголовина - Хрустальный лес

Бабушка Ксеня пожурила Илюшку и увела его домой, а женщины решили, что так оставлять дело нельзя, и послали ребят за родителями Рыбчика и Лоховых.

Мать Лоховых не успела зайти в сад, как уже подняла крик:

— Думаете, у всех дети, а у меня щенята? Агрономшин внук нашкодил, а мои хлопцы отвечай?

Она ругалась долго, и все были уже не рады, что позвали её.

Мишке Рыбчику сильно влетело дома. Его отец отхлестал ремнём.

— Сладкая была земляника? — спрашивал он. — Кислая? Ну то-то же!

— Папа, — спросила Тоня однажды вечером, — о чём вы сегодня так громко спорили на улице с дядей Нурланом? Главное, даже меня не заметили. Я говорю: «Здравствуйте, дядя Нурлан». А он и не слышит.

— На Луну летим, — засмеялся папа. — Лунных коров разводить.

— На Луну? Вот это да! — обрадовался Илюшка, а потом усомнился: — Там воздуха нет, коровам дышать нечем, скафандры же на них не наденешь.

— А мы сделаем крепкую оболочку вокруг Луны, так чтоб свободно, не в обтяжку, а потом надуем воздухом.

— Мальчишки, совсем мальчишки, — вздохнула Раиса Фёдоровна.

Тут пришёл дядя Нурлан, и они опять заспорили, правда не о Луне — это папа, оказывается, пошутил, — а о том, как лучше заставить электричество всё делать на фермах: доить коров, кормить и поить их, чистить помещения.

— Знаешь, Рая, — возбуждённо говорил папа, — какие у нас будут коровники: пол сухой, тёплый, воздух чистый, вентиляторы.

— Домой бы хоть один вентилятор достал, — жалобно сказала мама. — От жары голова пухнет…

Каждое утро, после зарядки, по радио передавали сводку погоды. Диктор предсказывал одно и то же: «В центральных и северных областях Казахстана будет сухая и жаркая погода».

«Сухо — жарко, сухо — жарко», — лихорадочно тикали часы «Софронычи», и даже бой у них был более хриплый, чем обычно, будто в механизме что-то пересохло.

За последние дни бабушка Ксеня сильно почернела и осунулась.

— Ну, как там «целинница»? — спрашивал Илюшка, когда бабушка возвращалась с поля.

— Как загнанная лошадь дышит, — говорила она. — Тянет корнями последнюю влагу, а солнце тут же эту влагу из листьев выпивает.

Илюшку она в поле не брала: «Жарко очень, сомлеешь». С каждым днём тревожней были её рассказы:

— Пекутся листья. На земле трещины в два пальца шириной. Неужели всё пропадёт?

Раиса Фёдоровна больше лежала на кровати с мокрым полотенцем на лбу.

Виктор Михеевич приходил с работы, виновато садился возле неё:

— Болит голова?

— Болит, — слабым голосом отвечала она. — Да ты не беспокойся — пройдёт.

Но глаза говорили другое: «Ты во всём виноват. Зачем мы сюда приехали?»

Невесело было в доме, и вдруг прохладным шелковистым ветром пахнуло непривычное слово «джайляу»…

— Там речки, озёра, — говорил дядя Нурлан. — А воздух какой!

— Поезжай и ты, Рая, с ребятишками, — посоветовала бабушка Ксеня. — Там хоть отдышишься.

Когда у Раисы Фёдоровны появлялись дела, у неё проходили все болезни. Вот и теперь мокрое полотенце было отброшено, и она стала собирать вещи в дорогу.

— Куда столько? — удивился Виктор Михеевич, увидев два больших чемодана и толстый саквояж.

— Знаешь, Витя, — сказала Раиса Фёдоровна. — Ты лучше готовь свою «ветеринарку». Едем всей семьёй; конечно, будет много вещей — и тёплое, и обувь запасная. Илюшке то и дело нужны чистые рубашки, штанишки.

Тоня с Айгуль каждый день бегали на репетиции: готовился концерт школьной агитбригады.

И вот наступило долгожданное утро.

У совхозного Дома культуры остановился автобус с надписью «Автоклуб», и ребята стали носить в него домбры, гитары, балалайки, узлы с национальными костюмами.

Подъехала автолавка — грузовик с фургоном — и встала за автоклубом. Подошла и белая больничная машина с красным крестом.

«Газик» ветеринарной помощи задержался — потерялась Илюшкина пилотка, а без неё ехать было нельзя. Часы «Софронычи» сердито били: «Поехали? Поехали! А наши…»

— Что за безобразие! — наконец вышел из себя Виктор Михеевич.

Но тут бабушка Ксеня воскликнула:

— Да вот же она!

Пилотка висела на оконном шпингалете.

Чемоданы, саквояжи и несколько туго набитых авосек были наконец уложены, все уселись в машину.

— Счастливо! — подняла руку бабушка Ксеня.

Илюшке стало жаль её — так одиноко, сгорбившись, стояла она у калитки. Бабушка Ксеня поглядела на его огорчённое лицо и состроила забавную жалобную мину. Илюшка рассмеялся, и у него отлегло от сердца.