Юрий Бородкин - Санькино лето

Валерке было не до смеха. Повертел кепку в руках и с нарочитой небрежностью швырнул ее: подбитой птицей закувыркалась в воздухе.

Только теперь вспомнили, что так и не решили, куда идти. Где Волчиха? Может быть, до нее осталось рукой подать?

— Надо было дойти до того места, где она впадает в Талицу, и оттуда начинать.

— После ты всегда такой умный, — упрекнул Санька товарища. — Вот выйдем к Волчихе, тоже скажешь, надо было…

Они дважды натыкались на горельник — совсем мертвый лес, — значит, закружились; панический холодок стал подбираться к ребятам. Вначале, после громовых выстрелов, они почувствовали себя владыками леса, а сейчас растерялись.

— Говорю, пойдем вон туда! — настаивал Санька, облизывая пересохшие губы. — Видишь, просвет какой-то.

И они наобум направились в ту сторону, предполагая, что все-таки выйдут к злополучной речке. Начали выбиваться из сил. Не стесняясь друг друга, кричали, в надежде услышать чей-нибудь отклик. Лес был зачарованно тих, даже птицы примолкли: то ли от их крика, то ли было уже поздно. В этот предвечерний час бор особенно настораживал, пугал своей затаенной неподвижностью — ни малейшего ветерка.

Сели на еловый корень отдохнуть. Умаялись, проголодались, во рту пересохло. Хоть бы ягоды поспели, сейчас бы черницы нахватались.

— Я забыл, ножик ведь у меня с собой! — вспомнил Валерка. — Поедим соку.

Кора с молодых сосен сдиралась чулком, под ней слезился живицей желтоватый сок, смолисто брызгал из-под ножа, за которым тянулись узкие ленточки. Ребята торопливо жевали их, вначале сок казался им слаще меда, но скоро набили оскомину, будто смолы наглотались.

Между тем солнце припало к земле, уколовшись о щетину ельника, и никакая сила не могла остановить его, чтобы продлился день. Ребята надеялись увидеть что-нибудь спасительное, забравшись на высокое дерево: увидели только нескончаемый лес вокруг. Кто знает, сколько километров проделали за день? Если бы каким-то чудом очутиться в деревне!

— Что делать-то будем? — с дрожью в голосе спросил Валерка.

— Не знаю. Ночевать придется.

— От страху умрешь. Вдруг выйдет медведь! Давай еще покричим. Э-э-эй!

Нет ответа. Бестолково мечется по лесу эхо.

— Лучше выстрелить.

— Последний патрон остался, напрасно израсходуем. Он еще нам пригодится, — рассудил Санька. — Надо дров натаскать, пока светло.

Приближалась ночь, и ее предстояло провести в глухом лесу, страдая от жажды и комаров, а больше всего — от неодолимого страха. Не на кого надеяться, кроме как самим на себя.

Развели костер. Пригодилась пойманная рыба: нацепив ельцов и плотву на прутишки, стали поджаривать их над огнем. И зеленый лук, и зачерствевший хлеб — все, что нашлось в Валеркином рюкзачке, оказалось необыкновенно вкусным, припахивало дымком. Но негде взять ни глотка воды, и это тем обиднее, что, может быть, неподалеку пробиралась родниковая Волчиха.

— Знал бы, так захватил фляжку, — сказал Валерка.

— Опять — «бы, бы»!.. — раздраженно ответил Санька, размазывая по губам сажу от закоптившейся рыбы. — Думаешь, мне не хочется пить? Как-нибудь перекоротаем до утра.

— Комарья-то здесь еще больше, чем на Талице, наверно, со всего леса налетели на нас.

Поспешил Валерка бросить кепку: едва успевает отбиваться от настырных комаров, всю голову исчесал, волосы взлохматил.

— Тише!

— Чего?

— Сучок хрустнул!

Оба замерли, напрягая слух и всматриваясь в сумерки, подступившие близко к огню. Кто там, зверь или человек? Ему-то все видно, что делается у костра, а тут сидишь как слепой. Санька осторожно потянул за ремень ружье. Ни звука. Широко охватила горизонт заря, небо над ней бирюзовое, так что деревья на этом фоне кажутся аспидно-черными.

— К огню зверь не выйдет, побоится.

— А ведь где-то в бору, говорят, скрывался дезертир во время войны, — вспомнил Валерка.

— Дедушка рассказывал, как помогал милиции ловить его. В землянке жил, летом было проще, а как выпал снег, по следам нашли. У него отобрали хорошую двустволку, так милиционер подарил ее дедушке.

— Где же она теперь?

— Продал, когда кончил охотиться. Давай по очереди поспим, ты ложись, а я подежурю с ружьем.

Валерка улегся на березовые ветки, поджав под себя ноги и прикрыв голову пустым рюкзаком. Долго ерзал, но все же уснул, сморенный усталостью.

Санька подкинул дров, костер ожил, разгорелся сильней, с веселым треском выбросив рой искр. Отсветы огня бойчее заплясали на ближних стволах сосен. В лесу даже июньская ночь кажется темной, пугающая таинственность окружает со всех сторон. В просветах между деревьев звезды начали прокалывать синий полог неба, они участливо подмигивают Саньке, им-то все видно: и Волчиху, и Талицу, и Заболотье. В деревне, наверно, переполох, родители сбились с ног…