Юрий Новиков - Необычайные приключения собаки Дульки с четверга до субботы в одно жаркое лето

Кое-как удалось собаку втащить в квартиру, но она тут же встала у дверей и заскулила, выпрашивая свободу. Лариска приоткрыла тяжелую половинку двери и выпустила Радика — пусть уходит, раз ему тут неинтересно.

А здесь было на что посмотреть. Первым делом, вытерев ноги о тряпку, ребята побежали в комнаты — они были огромные и чистые. В ванной они перетрогали все краны и даже сумели открыть их, но вода из них не полилась…

Лариска, напевая что-то, закружилась по большой комнате, а Саша вдруг замолк, расхотелось ему вообще веселиться. Он подошел к окну и сплющил нос о стекло. Молча глядел перед собой на улицу, отыскивая глазами пешеходный тоннель, по которому Лариска могла бы одна, без взрослых, приходить в гости или просто во двор к ним играть. Но тоннеля нигде не было, и Саша совсем скис. Ему стало так грустно, что он даже не слышал, как рядом с ним встала Лариска и тоже глянула в окно.

— Ты думаешь, я совсем-совсем не буду приходить, да? — неожиданно спросила девочка.

Сзади них оказалась неведомо как появившаяся в квартире мама. Она обняла Сашу и Лариску за плечи.

— Ну, как, нравится наше новое жилье? — спросила она, заглядывая сыну в лицо. — Эй, а почему глаза грустные? Может, тебе, как и нашему Радику, тоже не понравилось? Пес сейчас бежит во всю прыть к старому дому нашему и думает о нас плохо — решил, что мы его тут бросить собираемся. Ну-ка, прогнать тоску зеленую, — она потрепала Сашины льняные кудряшки.

Потом посмотрела на обоих притихших возле окна ребят, подумала и говорит:

— Ну, вот что я вам скажу. Ты, Сашок, уже большой, через год тебе в школу идти. Да и других первоклашек, наверное, наберется в этом новом доме немало. А школа на той стороне осталась. Так что придется нам, родителям, просить кого надо, чтобы подземный тоннель для вас сделали. Не можем же мы допустить, чтобы наши сыновья неучеными остались, — хитро посмотрела она на сына.

— Думаете, построят? — У Лариски так и заискрились глаза.

— Обязательно построят, — сказала мама.

Саша улыбнулся. И Лариска вслед за ним тоже. А мама, глядя на их счастливые лица, расхохоталась и обняла Сашу и Лариску сразу. Потом они заперли квартиру и вышли на улицу.

Дача, на которой жил Витя с мамой, дедушкой и сестренкой, была огорожена зеленым забором только с трех сторон — вдоль улицы и по бокам. А сзади участок примыкал к реке, и там не было никакого забора только у берега торчал в воде старый помост, с которого когда-то очень давно полоскали белье. В этом месте было всегда тихо, никто не мешал, но Витя тут рыбу не удил: здесь росла высокая крапива, летали толстые мухи и вообще было неудобно — помост подгнил и шатался из стороны в сторону от каждого движения. Неприятно было.

Витя ходил рыбачить в другое место, о котором из ребят знали только он да Андрюша. Для этого надо было пройти берегом вдоль шоссе мимо большой песчаной отмели, где в жаркую погоду целый день возились ребята: кто постарше — купался, а малыши строили в песке дома или рыли пещеры. Недавно там поставили деревянный барьерчик для малышни, и карапузы с удовольствием играли в нем со своими самосвалами и танками.

Утром в четверг было солнечно, но не очень жарко. Витя на террасе разбирал удочки, собираясь пойти на речку, и вдруг услыхал голос дедушки Стасика, с кем-то разговаривавшего у калитки. Странно вел себя дедушка. Он подметал дорожки на участке, а тут вдруг оказался у калитки — ворчит, согнулся почти до земли, словно беседовал с гномиком.

Витя подошел — а вовсе это не гномик, а собака. Причем какая-то необычная: смотреть на нее было и смешно и жутко.

Она была шоколадного цвета с гладкой, почти лоснящейся шерстью. Туловищем не больше котенка, так что ее запросто можно было поместить в карман пиджака. Зато голова была в два раза длиннее и состояла, в общем, из одного носа. Этот большущий нос, напоминавший половинку батона, который передержали в печи до черноты, снизу оброс волосинками, а впереди оканчивался темно-серой влажной пуговкой. Длинные уши свисали почти до земли и слегка подпрыгивали, когда собачка трусила на своих кривоватых, как у таксы, лапах. Нос-батон вдруг переходил в маленький крутой лоб, на котором непонятно как тесно разместились, один рядом с другим, два глаза. Огромные, с синими белками и агатовыми зрачками. У нее было одно необычное свойство: если она смотрела на человека в упор, он тут же начинал чувствовать, что вот-вот упадет неизвестно отчего — так проницательно она умела глядеть, совсем не по-собачьи.