Джинн Бёрдселл - Пендервики на улице Гардем

И тут уже рёв восхищённых болельщиков — особенно Пендервиков — докатился даже до Розалинды. Встряхнувшись, она посмотрела на Бена, который уже проснулся и тоже смотрел на неё со счастливой улыбкой. Потом она посмотрела на футбольное поле.

А на поле тем временем происходило что-то странное. На одной его половине прыгала, скакала и визжала «Антонио Пицца» — праздновала победу; на другой толпились угрюмые, как в воду опущенные футболистки «Камерон Металлика». Всё это было понятно и нормально. Но в середине ноля, где не должно было быть никого, стояли два капитана. Они не размахивали кулаками, даже не спорили. Они… разговаривали? И, если только Розалинда не ошибалась, Мелисса плакала. И, кажется — неужели? — Скай на мгновение обняла Мелиссу за плечо. И хотя на лице Скай при этом отобразилось самое недовольное из всех недовольных выражений на свете, а само объятие было таким кратким, что не всякий и заметит, — но оно было! А раз было, думала Розалинда, раз такое произошло у всех на глазах, значит в мире нет ничего невозможного. Они с Беном встали и пошли отыскивать своих.

Спустя пару минут к Пендервикам подбежала Скай, принимая по пути поздравления и рукопожатия.

— О чём это вы там беседовали с Мелиссой? — спросила тётя Клер.

— Да так. — Скай скорчила рожу. — Ей надо было мне кое-что сказать.

— Что за кое-что? Нет, если это личное, не обязательно всем рассказывать, конечно.

— Ничего личного, так, ерунда. — Но оглянувшись, Скай поняла, что все ждут объяснений, даже папа, который таких мелочей обычно не замечает, и даже Ианта, которая замечает, но из вежливости не спросит. Ладно, придётся говорить. Подавив вздох, Скай выпалила скороговоркой: — Мелисса сказала, что она меня не ненавидит, а ведёт себя иногда по-дурацки просто потому, что она мне завидует, потому что я умная и кра… и хорошо играю в футбол. Ну и ещё из-за Пирсона: он ей нравится, так она сказала. И заревела. А я ей тогда сказала, что она тоже умная — это враньё, конечно, но надо ж было как-то её успокоить. А потом сказала — и это уже чистая правда, — что пусть она забирает своего Пирсона себе, мне он совершенно не нужен: я ему сегодня велела пойти подлечиться, так что теперь, думаю, он и разговаривать со мной не захочет. И тут она, непонятно с чего, начала меня благодарить и благодарить, ну я её и обняла одной рукой за плечо, чтобы она наконец умолкла.

— Очень великодушно с твоей стороны, — сказал мистер Пендервик, когда стало ясно, что объяснения кончились. Голос у него был немного странный, будто он чем-то подавился и у него никак не получается это что-то проглотить.

— Может, вы с Мелиссой теперь подружитесь, — добавила Ианта.

Скай посмотрела на Ианту так, будто та предложила ей вышивать крестиком.

— Ещё не хватало, — буркнула она и убежала обратно на поле: команда требовала капитана.

Ничего себе, подумала Розалинда, понимая, что к этой новой Мелиссе придётся отнестись с должной серьёзностью. Остальные взрослые, кажется, отнеслись к услышанному вообще без всякой серьёзности: все трое покатывались со смеху. Хохоча, они наклонялись друг к другу, и им приходилось друг друга поддерживать, чтобы никто не упал. Как-то интересно они наклоняются, сказала себе Розалинда, и тут время для неё словно замедлилось, и остатки сонливости сползли с неё последними клочьями тумана. Вот тётя Клер наклоняется к папе. А вот Ианта тоже к нему наклоняется. Вот он протягивает руку и поддерживает Ианту, чтобы она не упала… Как заботливо он это делает… И как он смотрит на неё сверху вниз, когда он её поддерживает… И как…

Тут мир Розалинды вдруг покачнулся и выправился, а сама она встряхнулась, как Пёс после купания.

Когда все приехали домой, Розалинда помчалась наверх, в свою комнату. Если считать, что на людей иногда снисходят откровения, то откровение, снизошедшее — точнее свалившееся — на Розалинду на стадионе, было огромным и пугающим: в одиночку с таким не справишься. Но Розалинда знала, кто ей сейчас поможет. Вбежав в свою комнату, она выдвинула нижний ящик комода и достала фотографию в рамке, пролежавшую на дне ящика несколько недель.

— Привет, мамочка. Как я по тебе соскучилась! — Она с жадностью всматривалась в мамины смеющиеся глаза и любовалась тем, как мамины светлые волосы красиво обрамляют лицо и как мамины руки нежно обнимают серьёзную кареглазую малышку-Розалинду. — Прости, что я усомнилась в тебе! Но, кажется, теперь я всё поняла. Я правильно всё поняла? Да?