Джинн Бёрдселл - Пендервики на улице Гардем

У Розалинды появилось странное чувство, будто она ехала в лифте, а лифт оборвался и теперь летит в какую-то бездну.

— Пап… Ты к чему это всё читал?

— Простите меня, дочери, но Джейн права, — сказал он. — Марианна — всего-навсего героиня вот этой книжки.

Скай всё ещё не верила.

— Подожди, так у тебя были с ней свидания или нет?

— Свиданий не было, но я проводил время с Марианной, это чистая правда. Ехал к себе на работу и читал там «Чувство и чувствительность». Отличная книга, кстати.

Розалинду обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, конечно, огорчительно, что папа столько времени вводил их в заблуждение. Но с другой, у неё будто камень с души свалился: никакой Марианны не существует, она никогда не придёт к ним домой, не будет хозяйничать у них на кухне, не выйдет замуж за папу — и всё это было бы просто сказочно… только очень уж странно.

— Пап, я не понимаю: зачем было нас обманывать?

— Я испугался, — сказал он. — И стыдился в этом признаться. А тут выяснилось, что Клер уже договорилась неизвестно с кем об очередном свидании, — и я ухватился за первую попавшуюся отговорку, чтобы от него увильнуть. А дальше само покатилось. Конечно, это было нечестно по отношению к вам. Но, что поделаешь, не готов я был встречаться ни с какими женщинами! Вот и получилось, что мамину просьбу я не выполнил. Признаться в этом — вам, да и себе тоже — никак не мог. Ну, что скажете? Есть во всём этом здравый смысл или не очень?

— Может, и есть. — Скай пожала плечами. — Если он вообще есть в свиданиях.

— Я всё поняла, пап! — сказала Джейн. — Ты сделал один неправильный шаг, а потом тебя засосала трясина лжи и обмана.

— Да, пожалуй. — Мистер Пендервик собирался спросить Бетти, всё ли ей понятно или надо что-то повторить специально для неё, но Бетти, как выяснилось, крепко спала, привалившись к Розалиндиному плечу. — Ну вот, опять я плохой отец. Ради облегчения своей совести держу младшую дочь без сна — а она всё равно меня не слышит. Ладно, объясню ей утром.

— А как насчёт тёти Клер? — Розалинда пока не готова была прощать папу за всё сразу. — Ты ведь и её одурачил. И остальных тоже.

— Как только Клер завтра приедет, выложу ей всё как есть, — пообещал мистер Пендервик. — А что ещё за остальные?

— Ник, Томми, — начала перечислять Джейн. — Ианта, я же ей рассказывала про твои свидания.

— Ианта. — Он вздохнул. — Хорошо, ей тоже объясню. А Нику и Томми вы уж сами, ладно?

— Только без меня, — твёрдо сказала Розалинда. — Джейн, давай ты.

Джейн просияла.

— С удовольствием! Пап, а как ты думаешь: ты ещё будешь с кем-нибудь встречаться, несмотря на этот первый горестный опыт?

— Не лягаться, Скай! — Мистер Пендервик успел сказать это как раз вовремя. — Хороший вопрос, но ответа я не знаю. Если буду, то только с кем сам захочу — по собственному выбору, а не по чьим-то указкам. Intellegitisne? Понятно?

Три кивка и тихое сопение Бетти в качестве ответа его вполне удовлетворили.

— Ну и последнее — а потом мы с вами уже наконец разойдёмся по своим комнатам. Я торжественно клянусь честью семьи Пендервик — запятнанной, но, может быть, не совсем безнадёжно, — что я никогда не выберу для себя женщину, которая вам не понравится. И которую вы, мои дочери, не одобрите. Договорились? Эй, Рози, ты опять плачешь? — Рози и правда плакала, и сама удивлялась этому не меньше папы. Он печально покачал головой. — Вижу, милая моя доченька, тебе эти свидания дались особенно трудно. Сможешь меня простить?

Слёзы ещё лились из глаз Розалинды, но она уже простила папу.

— А вы?

И остальные тоже его простили. За всё. Да и как же иначе? По-другому они не умели.

— Но забыть не обещаю, — добавила Джейн после того, как все обнялись много-много раз. — Эта загадочная Марианна, не любившая фланель, останется в моей памяти навеки… Скай, да перестань же лягаться!

На следующее утро Розалинда проснулась гораздо раньше, чем рассчитывала. Сначала ей снилось, как большой мокрый нос прижимается к её лицу, но потом она чуть-чуть приоткрыла глаза и выяснила, что он и правда прижимается к её лицу — большой, мокрый, чёрный. Пёсий. И обладателя носа её возмущенный вскрик нисколечко не смутил.