Хорст Бастиан - Тайный Союз мстителей

По долгому молчанию Друга понял, что слова его дошли до ребят. Горячность, безрассудство — все это теперь отступило, и ребята всерьез задумались. Альберт немного успокоился, пока говорил его заместитель, и теперь сидел на своем ящике, выпрямившись и выпятив грудь, с благодарностью поглядывая на Другу.

Из кладовой послышалось что-то похожее на всхлипывание. Все насторожились. Но звуки утихли. Мстители смотрели на Руди, желая услышать его объяснения. Ведь это он тут все затеял.

— Ну так вот, — начал Руди, — может быть, я и правда что-нибудь не то сделал. Но я же хотел… — Он запнулся, словно решив еще раз подумать, но тут же торопливо продолжал — Может, синие не такие и плохие. Дайте мне сказать. Линднер же говорит, что они за справедливость. Мы тоже за справедливость. И к нам он, по крайней мере до сих пор, ничуть не хуже относился, чем к остальным. Даже лучше. Потом: он же велел арестовать наших злейших врагов — Бетхера, Грабо. А если Линднер за справедливость, я, к примеру, не понимаю, какое же тогда Родика преступление совершила? Да, я так думаю. И если кто-нибудь из вас это лучше понимает, пусть объяснит.

Все молчали.

— Это верно, что Линднер часто говорит о справедливости, — начал наконец Друга. — А я вот все равно не верю — нечестный он. Мы ему поперек дороги стали. Мы настоящие борцы и ничего не боимся. Может, он думает: я, мол, место свое из-за них потеряю, если они синие галстуки не наденут. А чтобы мы на его удочку попались, он и треплется насчет справедливости или еще что-нибудь выкидывает, вроде как тогда с моим стихотворением. И ничего сказать-то нельзя. Но, в конце концов, мы не такая уж мелкая рыбешка, чтобы на любую приманку идти. Какая ж это справедливость? Кто из вас живет сейчас, как кулаки живут? Они сдают излишки, и у них все есть. И кроме того, они еще спекуляцией занимаются. А этому Линднеру государство хорошие денежки платит за то, чтобы мы не рыпались и помалкивали. Но я вот не верю вранью. А вы верите?

— Как Друга сказал, так оно и есть! — выпалил Альберт. — Линднеру только и надо, чтобы мы синие галстуки надели и чтобы все над нами командовали. А теперь мы и приговор можем вынести. Мы теперь все знаем, что к чему.

Никому не хотелось выступать первому. Все боялись что-нибудь не так сказать. Но вот Длинный решился. И правда, чего бояться, ну покричат — и все.

— Я как говорил, так и теперь скажу — выгнать ее! Пусть катится к синим и хороводы всякие водит с мелюзгой. — Что все девчонки пустой номер, он на этот раз не посмел повторить.

Предложение Длинного понравилось.

— Ясно! — пропищал Манфред, весь вечер дрожавший от холода как осиновый лист.

— А правда, неплохо, — согласился с ним Сынок. — Но, может, она только этого и ждет? Мне кажется, усилить бы надо наказание.

— Что предлагаешь? — спросил Альберт.

— Не знаю. Я ничего придумать не могу.

— Ты что, Сынок, считаешь, мы ее, прежде чем выгнать, еще отлупить должны? — спросил Руди неуверенно.

— А он опять струсил! — тут же вставил Калле, должно быть уже забывший, какие кулаки у Руди.

— Не тявкай, а то опять получишь!.. — огрызнулся Руди.

— Тихо! — приказал Друга, сердито взглянув на обоих драчунов, всегда готовых вцепиться друг в друга.

— Незачем ее лупить, — заметил теперь Сынок. — Не успеем ее отлупить, а она уж и забудет об этом. Придумать надо что-нибудь другое.

— Вот вы и ворочайте мозгами! — проворчал Альберт.

Заикаясь и глотая слова, неожиданно заговорил Вальтер:

— Я подумал… Ну ладно, так и быть, скажу. Может, нам у синих против нее поагитировать? Чтобы они ее не приняли.

— Тоже мне придумал! — Скорчив рожу, Ганс махнул рукой. — Синим начхать на твою агитацию. Они тебе еще благодарственную открыточку пришлют — больно ты хитер.

— Нет, нет, так тоже нельзя, Ганс, — вступился Друга. — Предложи что получше, пожалуйста. Вот послушайте, как нам это понравится: Родика вылетает из Союза, и никто больше с ней не разговаривает, как будто ее и нет вовсе: ни здесь, ни в школе. Посмотрим, сладко ли ей придется у синих. Не так-то быстро она найдет таких друзей, как мы.

На этом мстители и порешили. Они вызвали Родику в «Цитадель». И Друга хотел уже объявить приговор.

— Я за дверью стояла и все слышала! — прервала она его, гордо вскинув голову. — И как вы тут все передрались — тоже.

Всем стало немного стыдно, и стыд этот обернулся гневом против Родики. Теперь десять пар сердитых ребячьих глаз смотрели на нее.

— Отдавай пропуск, — заорал Альберт, — и вон отсюда!