Ирина Дегтярева - Цветущий репейник

— Нет, мне сейчас надо! — закричал Васька и опять стал колотиться головой о стол.

— Моё терпение на исходе. Василий, я сейчас тебе наподдам!

— Бей меня, бей, — захныкал Васька. — Ты всегда надо мной издеваешься!

— Я же всего один раз… Но сейчас повторю, если не придёшь в себя. Распустился!

Отец Пётр и правда только однажды попотчевал нерадивого отпрыска ремешком по мягкому месту, когда Васька отказался исповедоваться и причащаться. «Что я, самодоносчик? На самого себя отцу жаловаться буду? Я лучше напрямую Богу сообщу о своих шалостях», — заявил он тогда. Отец вспылил, Ваське досталось. Но после этого, обозлённый, он начал войну против церкви, домашнего уклада и отца. Ни на какую исповедь он, конечно, не ходил, службы тоже не посещал. Это в семье-то священника, где все пятеро детей, кроме Васьки, были верующими, воцерковленными.

Отец смиренно принял позор. Но, не удержавшись, сказал: «В семье не без урода». Васька за словом в карман не полез: «Сами вы уроды! Я здесь один нормальный!» Отец тогда хотел добавить Ваське, стал поднимать рясу, под которой был брючный ремень на поясе. Но сын не стал дожидаться, удрал. Вернулся вечером. Отец несколько дней с ним не разговаривал. Потом решил, что худой мир лучше доброй ссоры, и наступило шаткое перемирие.

До сегодняшнего дня.

— Ты же взрослый парень! — увещевал он. — Противно смотреть, как ты хнычешь и капризничаешь.

Ваське стыдно не было. Велосипед — вот что его действительно волновало.

— Велосипед хочу!

— Тебе раны надо обработать. Ты заражение крови хочешь?

— Я велосипед хочу!

— О, Господи, дай мне сил.

— Не даст, — злорадно донеслось из-под стола. — Лучше пусть денег даст.

— Всё, — отец Пётр перенёс со стола стопки книг и церковную утварь на скамью, сдёрнул скатерть, взял огромный тяжёлый стол, поднял его высоко, чтобы не задеть Ваську, и перенёс на другое место. Васька сжался.

Он напоминал муравьишку, думавшего, что берёзовый листок, под которым затаился, — это надёжное укрытие.

А любопытный мальчишка с лёгкостью поднял листок, и вот он, муравьишка, как на ладони.

Отец взял Ваську за ухо и отвёл к скамье. Усадил и начал смазывать зелёнкой его ссадины. Отец молчал.

И Васька из упрямства не пикнул. Отец воспринял это как Васькину покорность и примирительно заворчал:

— Велосипед… Погляди, что ты с одеждой сотворил! Теперь придётся штаны и рубашку покупать, а не велосипед.

— Велосипед хочу, — сквозь зубы процедил Васька.

— Ну что ты будешь делать? — отец хлопнул себя ладонями по бёдрам. — Пошли домой обедать. Ольга Ивановна! — позвал он.

— Что, батюшка? — послышался в ответ скрипучий голос служки.

— Вы приберите там. Я со своим отпрыском домой пойду.

— Конечно, батюшка. Не волнуйся, — откликнулась старушка.

Отец взял Ваську под локоток и вывел через служебный вход.

— А велосипед? — оглянулся Васька.

— Кому он нужен? Он же разбит.

Насупленный Васька дошёл до дома, подкапливая сил для второго раунда поединка. Да и дом был недалеко от церкви, за деревянным забором в яблоневом саду. Краснобокие яблоки висели как снегири, случайно прилетевшие из зимы в осень и севшие всей стаей на сад священника. Скоро в доме будет пахнуть яблочным повидлом… Васька облизнулся.

Мать вышла им навстречу из комнаты.

— Что-то ты, батюшка, рано, — начала она было, но увидела Ваську.

Полная, в длинной широкой юбке, в косынке, съехавшей на затылок, она машинально тыльной стороной ладони поправила косынку и спросила:

— Тебя в школе побили?

— Как же! — ответил за Ваську отец. — Вместо школы гонял на велосипеде. Упал. Велосипед разбил, колени разбил. Мне нахамил, но это как раз не новость, это у нас обычное дело, — вздохнул он.

— Опять школу прогулял? — мать упёрла руки в бока, а на боку заправленное за передник висело кухонное полотенце. — Иди-ка сюда!

— Я велосипед хочу! — отчаянно выкрикнул Васька.

— Сейчас тебе будет велосипед, — мама уже вооружилась полотенцем.

Васька вдруг приспустил штаны, повернулся к родителям незагорелым тощим задом.

— Бейте, садисты, издевайтесь. Мне на вас наплевать!

Отец Пётр побагровел так, что мать с испуганным лицом даже шагнула к нему.

— Ну-ка, — он крепко взял Ваську за плечо и подвёл к кровати. — Ложись. Раз сам понимаешь, что заслужил.

Васька лёг, но, уже оробев, всё ещё надеясь, что отец попугает и не тронет. Но отец торопливо снял ремень.

— Папа, папочка! — взвизгнул Васька. — Я не буду больше!