Ирина Дегтярева - Цветущий репейник

Лариса Петровна завела его на террасу и из белого садового шкафчика вынула картонную коробку из-под лото. Из неё торчали крышечками всякие лекарственные склянки.

Севка снова поморщился и отвернулся, бочком двинулся к двери.

— Куда? — Лариса Петровна проворно преградила ему дорогу. — Здоровый ведь парень. Куришь, я видела, не отпирайся. А зелёнки боишься. Или заражение крови хочешь?

Севка переминался с ноги на ногу тоскливо и трусливо. А потом зашипел, как придушенный дверью кот, когда Лариса Петровна приложила обильно смоченный зелёнкой ватный тампон к его коленям и ладоням.

— Сиди теперь, сушись, — велела она.

Севка присел на табурет, обтянутый связанным хозяйкой ковриком, положил руки на колени ладонями кверху и замер. Жжение потихоньку стихало. В террасе на газовой плитке в кастрюльке что-то побулькивало. Пахло клубникой и вымытыми полами. Стукалась полосатым тельцем оса о стекло. Севка вздохнул. Здесь ему нравилось. Почти по-домашнему, только тихо. Так бывает у них, когда отца нет. Севка задремал.

— На вот, поешь, небось целый день голодный бегаешь.

Севка открыл глаза. Перед ним на столе стояла глубокая розетка с ещё тёплым клубничным вареньем, кусок белого хлеба и запотевший стакан молока.

— Волка ноги кормят, — уже с набитым ртом откликнулся Севка.

Излишними комплексами он не страдал, жил по принципу: дают — бери, бьют — беги.

Насытившись, Севка приуныл. Хотелось спать, а не работать.

— Домой пойдёшь? — уловила его настроение Лариса Петровна.

— Да нет, — выдержал искушение Севка. — Я поработаю.

Отдуваясь, он ползал в огороде. Собирал сорняки в зелёное пластмассовое ведро. Спина ныла, в глазах темнело и мелькала трава, даже перед закрытыми глазами.

Саднило ладони под резиновыми перчатками, на коленки налипла земля.

Когда Севка закончил пропалывать длинную грядку, он выпрямился и увидел, что верхушка берёзы в углу участка порозовела от закатного солнца. Потянуло дымком вечернего костра, который жгли, дождавшись прохлады и росы.

Севка получил свои сто рублей и вышел за калитку.

Вид у него после рабочего дня был такой, словно с утра до вечера он валялся в овраге вместе с дядей Васей. Перемазанный, в рваных штанах. А до посёлка, который за станцией, ещё топать и топать.

Уже на подходе к дому в переулке усталая походка Севки изменилась. Он крался, держась в тени заборов. Он не хотел столкнуться с отцом.

Парень подошёл к пролому в заборе. Здесь он обычно пролезал на участок незамеченным. Но тут его и схватили сзади за локти, крепко, как бабочку за крылья. Трепыхайся, не трепыхайся — всё равно не убежишь.

— Попался!

Отец был почти трезвый. Севка, изогнувшись, успел это заметить. Отец перехватил его за запястья и держал их одной рукой железобетонной хваткой. Руки у него — как совковые лопаты, такие же широкие и чёрные от въевшейся грязи и загара.

— Папка, ну чего? Я есть хочу и спать. Пусти. Больно.

— Ага, — непонятно хмыкнул отец. — Сейчас я тебя досыта накормлю! Ты что же это моего другана обидел? Что же это ты, сопля беспорточная, на своего крёстного варежку разинул? — свободной рукой отец крутанул сына за ухо, а потом хлопнул его по губам так, что у Севки заныли зубы.

Севка заскулил. Хотел этим отца разжалобить. А сам придумывал месть для дяди Васи. Ещё крёстный называется, заложил с потрохами. Севка не успел испугаться, когда отцова рука скользнула к нему в карман. Этого Севка не ожидал. Отец нашёл сперва сигарету, а потом шестьсот рублей.

Круглое отцовское лицо вытянулось и побагровело.

— Ах, воровать взялся?! Курить? Ну ничего, я из тебя дурь выбью.

— Я заработал! — у Севки задрожали губы. Хоть и не любитель слёз, он заревел.

— Ага, знает кошка, чьё мясо съела! — обрадовался отец. — А мне говорили, говорили добрые люди, что ты воровством промышляешь. Я, дурак, не верил. Смотри-ка, ещё и штаны порвал!

Севка попытался вырваться, но едва не вывихнул оба плеча, так цепко держал отец. Он поволок сына к дому, по дороге вытягивая ремень из брючных петель.

…Через час, оглохнув от собственного крика и боли, охрипнув, Севка выскочил из дома. Забежал в баню и захлопнул дверь. Прислонился к ней спиной и зарыдал, завсхлипывал, сердито вытирая кулаком слёзы.

Он лёг на пол в предбаннике, сунул руку под тяжёлую лавку. Там в старой крысиной норе у него был тайник.

Крысу давно вытравили, а в её норе лежала маленькая жестяная коробочка из-под чая.

Севка открыл её, всё ещё всхлипывая и утирая то нос, то глаза, и начал считать деньги. Набралось всего полторы тысячи. Севка судорожно вздохнул и убрал коробку на место. Из этой же норы он достал свёрнутую в трубочку страницу из женского журнала мод. На фотографии красовалась пучеглазая красотка в шёлковом изумрудном платье с немыслимыми оборками и кружевами. Севка долго разглядывал картинку, прикидывая, пойдёт такое платье маме или нужно ещё красивее.